— Это совет. — Министр вышел из комнаты.

Оставшись один, Дронго потрогал свою распухшую губу. Дажеврачи ничего не смогли сделать. Так будет еще несколько дней. Будем надеяться,что Зиновий Михайлович сумеет поправиться. Нужно действительно узнать егоадрес.

А министр, уже сидя в своем автомобиле, подумал, что нестоит огорчать президента подобными документами. Он начнет реагировать слишкомэмоционально, может сорваться, а у него и без того слабое здоровье. Лучшепоберечь нервы президента до выборов. Уже в первом туре все будет ясно. А ктопройдет во второй, кто сможет стать победителем?

Если у президента будут хоть какие-то шансы на окончательнуюпобеду, тогда он отнесет эти документы ему на стол. Если шансы будут у егосоперников, документы появятся в газетах, что нанесет страшный удар и без тогошатающемуся колоссу. А если президент вообще не пройдет во второй тур, на чемнастаивают аналитики, и не удастся подтасовать результаты выборов, тогдадокументы могут попасть и к лидеру оппозиции. Он может вполне оценить новогоминистра иностранных дел и даже рекомендовать Государственной Думе, в случаесвоего избрания, оставить столь нужного человека на этой должности министра.

«Торопиться в таких случаях не следует, — подумалминистр. — Это может только навредить». Завтра он, конечно, не пойдет кпрезиденту. Это Дронго считает, что можно бегать к президенту по каждомупустяку, отвлекая его от важных дел. Министр не любил суетиться. Длительноепребывание на посту руководителя разведки научило его сразу не приниматьрешений. В каждом варианте возможны… варианты. В каждом решении есть своиподводные камни и свои течения. Главное, определить, куда и зачем они вынесут.А потом решать, к какому именно берегу ему хочется приплыть.

Совещание Совета Безопасности уже заканчивалось. Президент,разгневанный третьим взрывом подряд, потребовал ввести в Москве особый режим,проверять всех прибывающих, особенно кавказцев. Были в очередной раз полностьюперекрыты границы с Абхазией и Азербайджаном, отменены рейсы в эти республики,сокращены рейсы в Грузию и Армению. Всех прилетающих из Дагестана проверялиособенно тщательно. Разрешалось патрулирование городов не только усиленныминарядами сотрудников милиции, но и военных патрулей. В некоторых городахСеверного Кавказа вводился комендантский режим.

По предложению министра обороны были развернуты Таманская иКантемировская дивизии. В Чечне усилилась бомбежка районов и сел, не желающихподписывать мирное соглашение с правительством Доку Завгаева.

И в этой обстановке сессия НАТО объявила о приеме в своиряды новых членов — Чехии, Польши и Венгрии. Всерьез рассматривался вопрос оприеме в эту организацию стран Прибалтики. В Москве все громче раздавалисьголоса оппозиции. Первым предложение о введении чрезвычайного положениявысказал премьер. Он употребил это выражение как опасный фактор ростанапряженности, но слово было уже произнесено.

Выступающие один за другим делали акцент именно на этомслове, пытаясь подчеркнуть, что речь идет прежде всего о безопасностигосударства, словно выборы президента, которые должны были состояться меньшечем через три недели, могли серьезно помешать этой безопасности.Подчеркивалось, что в подобных условиях цивилизованные страны не проводятвыборов. Приводилась масса исторических примеров, ссылки на известныхполитических деятелей прошлого.

Президент сидел молча. Под конец заседания у него не былосил, чтобы не только высказаться, но и выслушать чью-то точку зрения. Он сильносдал за последние годы. Еще в бытность свою партийным функционером он как-тосдерживался, старался не злоупотреблять спиртным, но, став фактическимправителем огромной страны, проявил некоторые качества, уже заложенные в немприродой, — властолюбие, самодурство, злопамятность. Вдобавок ко всемпорокам прибавился самый существенный — он не просто начал злоупотреблятьспиртным, он начал напиваться до политических скандалов в мире.

Это был старый, больной, опустошенный человек. Когда-то онбыл сильным и смелым лидером, любившим брать на себя ответственность. Он былчестен, прямолинеен, смел. Он был настоящим народным вождем, прошедшимиспытание огнем и водой. И народ любил его, справедливо считая своим лидером. Апотом началось испытание медными трубами, которое не каждый мог выдержать икоторое окончательно погубило этого, в общем-то, порядочного и хорошегочеловека.

Сейчас, слушая своих министров, он впервые ясно ощутил, чтоостался почти один. Они были где-то далеко, на другой планете. Он знал, что несможет победить. Знал это по всем графикам и прогнозам, по всем показателям иопросам. Но он знал и другое. Не победить он не может. Его политическоепоражение будет не просто поражением президента на выборах. Это будет крахомвсех сидящих вокруг этого длинного стола.

Каждый из сидевших за столом, или почти каждый, знал, чтопри любом мало-мальски объективном расследовании они предстанут перед судом за совершенныедеяния. Расстрел парламента из танков, начало войны в Чечне, бомбежкисобственных городов и деревень, массовая коррупция — они-то знали, как многоможно вспомнить их грехов — тайных и явных.

И понимали, что расследование приведет их на скамью подсудимых.Они твердо знали, что вся их дальнейшая карьера, благополучие, простонахождение в этой стране зависят только от одного человека — президента. Вслучае его поражения список их грехов будет слишком длинным.

Вариантов было всего два. Первый — ввести чрезвычайноеположение и отменить выборы. Это был долгий и тяжкий путь. Весь мир начал быобвинять нынешнюю власть в нарушении законности. Поднялась бы вся оппозиция, отдоморощенных демократов до неистовых радикал-коммунистов. Против выступили бысредства массовой информации. Но это был самый приемлемый для них вариант.

Второй вариант — победить на выборах. Он был нереален иэфемерен. А главное, только отодвигал агонию. Даже если президенту удастсяудержаться еще на несколько лет, то и тогда, после их завершения, он простовынужден будет уступить место кому-то другому, более молодому, а этоавтоматически все равно означало агонию существующего режима. И главное, Дляпобеды пришлось бы очень потрудиться, подтасовав результаты по многим округам.

При любом другом раскладе и другом варианте, даже если квласти каким-то чудом приходил бывший союзник президента или кто-то издемократов, все сидящие за столом маршалы и генералы были обречены. И этаобреченность накладывала отпечаток на их лица.

Президент внимательно выслушал всех. Последним выступалминистр иностранных дел. Когда он начал говорить, сидевший напротив директорФСБ, как-то особенно неприязненно посмотрев на него, что-то написал в своемблокноте. Министр говорил долго и нудно. Он рассказывал всем известную проблемус НАТО, объяснял позицию страны на переговорах. Его почти никто не слушал.Министр уже заканчивал говорить, когда в зал стремительно вошелпресс-секретарь. Многие невольно вздрогнули. Сюда обычно никто не смел таквходить. И тем более беспокоить президента. Все, кто мог это сделать,находились в этой комнате. Хотя был еще один, который был ближе всех кпрезиденту. Это был начальник его личной охраны. Он вошел следом запресс-секретарем и быстро подошел к директору ФСБ, что еще больше удивилоприсутствующих.