К тому времени, как яма углубилась уже на полтора метра, я твердо знал две вещи: первая – правило некроманта, требующее всегда носить с собой лопату и заступ, необходимо распространить не только на некромантов, но и на представителей прочих профессий; вторая – так прочна и монолитна империя в древности стала от того, что все ее жители дружно ненавидели своего первого императора – более желчного и ехидного разумного я еще никогда не встречал.

Но всему приходит конец, и нашему мучительному труду он пришел тоже. Как выяснилось, призрак зря так переживал за свои кости – собственно костей давно уже не существовало, за прошедшее время от них осталась такая ничтожная горстка костной муки, что она, пожалуй, могла уместиться в спичечном коробке. Думаю, если бы тело изначально не было похоронено в каменном гробу, нам бы вообще не удалось отделить останки от обычной пыли.

Для призрака это стало настоящим ударом – добрых полдюжины минут он горестно взирал на свои останки, прежде чем взял себя в руки. Глядя на его вытянувшееся от удивления и печали лицо, я даже простил бедолагу за все те издевательства, которые нам пришлось пережить во время работы. Прах собрали в небольшую табакерку, нашедшуюся у одного из эльфов, и Мать Сенней просто спрятала ее в свой дорожный мешок. Похоже, Старику хотелось, чтобы эксгумация прошла более торжественно, но, посмотрев на наши усталые лица, он не стал предъявлять претензий.

Затягивать с отправлением не стали – призрак потребовал, чтобы двигались по ночам, а на отдых останавливались днем. Объяснил он это тем, что ему не слишком часто удается отправиться в путешествие, и он бы хотел насладиться им в полной мере, а появляться каждый раз на новом месте в окружении спящих спутников ему совсем неинтересно. С этим доводом согласился даже шеф, который за время работы проникся еще большей неприязнью к Старику, чем я, – ему упреков доставалось больше всех, я даже удивился, что добыв, наконец, останки Старика, шеф не стал их развеивать по ветру, как обещал последние два часа.

За остаток ночи пройти удалось не так уж много – периодически Старик требовал остановиться и беседовал с призраками огров. Как выяснилось, за несколько тысячелетий он успел познакомиться со многими своими соседями, изучил их язык, и теперь ему не терпелось похвастаться, что он отправляется в путешествие. В следующую ночь пройти удалось гораздо больше – так далеко от места своего упокоения призрак не заходил, и знакомых здесь у него не было, так что интерес к общению со своими мертвыми собратьями Старик потерял. Утро мы встретили уже почти на границе некрополиса.

Проснулся я от резкой боли. Приподнял голову и заозирался, никак не мог сообразить спросонья, что же меня разбудило. Но, на первый взгляд, ничего страшного не произошло – мои спутники спали, небольшая палатка, которую командир стражей великодушно уступил Тиллэ, стояла на месте, а возле нее сидели двое стражей. Такой порядок мы, посовещавшись, установили – Мать Сенней находится в шатре, и вместе с ней один из нас, посменно. Эльфы, конечно, попытались робко выразить недовольство по этому поводу – неприлично, что мужчины проводят время в шатре юной главы клана, но всерьез возражать опять-таки не осмелились – просто выставили еще один пост у входа в палатку – как дополнительную защиту. Мы возражать не стали.

Немного придя в себя, я обнаружил возле крысодлака, продолжавшего чувствительно теребить меня за ухо.

– Ты чего кусаешься?! – возмущенно начал я, но тут же осекся. Охрана возле палатки была как-то слишком неподвижна. Конечно, никто не заставлял стражей всю дорогу стоять по стойке смирно, как гвардейцы у ворот императорского замка. Но поверить в то, что стражи позволили себе уснуть на посту, я не мог. Подбежав к палатке, я убедился – так и есть, эти бедолаги никого охранять больше не будут. Если не похоронить их прямо здесь, конечно – тогда по ночам, может быть.

Ворвавшись в палатку, я не удержался от облегченного вздоха – я боялся, что уже слишком поздно, но крысодлак как всегда не подвел, разбудил вовремя. Ханыга ответственно отнесся к своим обязанностям и бдительности не терял, потому расправиться с ним сразу у мага не вышло. По-видимому, перед тем, как войти в палатку, маг накрыл ее уже опробованным мной на себе заклинанием слабости. Но на расслабленного индивида любая враждебная магия действует быстрее и легче, чем на сконцентрированного. Поэтому, войдя в палатку, маг нарвался на отчаянное сопротивление теряющего силы гоблина. Хорошо, что крысодлак, вместо того, чтобы напасть на мага самому, решил сначала разбудить меня. Пускай, магия действует на него слабее, не думаю, что против заговоренного кинжала и ускоренной зельем реакции он смог бы что-то противопоставить. Вдвоем нам это удалось. Оставив почти потерявшего сознание гоблина, маг напал на меня. Несколько секунд я с трудом парировал удары, сыпавшиеся, казалось, со всех сторон, пока зверь, подобравшийся сзади, проворно не взобрался по спине убийцы и не вгрызся ему в сонную артерию.

Больше за время пути в столицу никаких происшествий не было. Эльфы усилили пост возле палатки, да и друг на друга теперь поглядывали с подозрением. Присоединившиеся к нам по дороге остальные части их отряда после ночи, проведенной в беседе с призраком первого императора, тоже прониклись важностью нашей миссии и с энтузиазмом взялись за охрану вместе с «просветленными» ранее товарищами. К тому же огры, с которыми мы расстались на краю могильника, сдержали обещание и встретили нас неподалеку от того места, где мы расстались. Пришлось, правда, объяснять, почему враждебные раньше эльфы теперь превратились в союзников – сначала великаны хотели отбить нашу компанию силой. Убитых, видимо для надежности, часовых похоронили в первой же встреченной после некрополиса роще – вряд ли кто-то из них хотел провести вечность в призрачном состоянии.

Однако сопровождать наш отряд до самого города эльфы не смогли. Их командир сначала настаивал на том, чтобы Мать Сенней все-таки посетила поселение семьи Ароил и позволила их братьям и сестрам пообщаться с легендарным Стариком, но скоро, кажется, сам понял, что это пока слишком опасно. Как уже подтвердилось, некоторые представители лесного народа остаются верны разрушительным идеям, несмотря ни на какие авторитеты. Я подозревал, что тут не все так просто и маг был одним из представителей настоящих заговорщиков, но кто сказал, что таковых не осталось в поселении? Так что командир приказал десятку стражей сопровождать нас дальше, а сам с остальным отрядом отправился докладывать о результатах преследования Отцу клана, заранее ожидая, что ему не поверят и запишут в сумасшедшие вместе с Матерью Сенней.

Тиллэ, при помощи сопровождающих, удалось провести лесными тропами даже огров, так что домой мы все равно вернулись с внушительными силами. Честно говоря, я немного переживал, не понимая, как нам действовать, добравшись, наконец, до столицы. Обсудить это проблему с Тиллэ не представлялось возможным – по мере приближения к столице она все больше превращалась в прежнюю Мать Сенней, далекую и надменную правительницу эльфийского рода. Да и просто некогда было, во время продвижения по тропам ей было не до разговоров, а на стоянках девушка была совершенно вымотана. Мне даже неожиданно стало ее не хватать. Совсем не хотелось признаваться себе, но за время пути я перестал воспринимать ее как повелительницу. Рядом со мной шла молодая женщина, и чувства, которые она во мне вызывала, не были ни почтением подчиненного, ни дружеским расположением, ни даже братской любовью. Впрочем, я изо всех сил гнал от себя эти мысли.