Мы с шефом и Ханыгой только-только начали обсуждать, что бы такого предпринять, чтобы избежать, или хотя бы оттянуть встречу, когда я услышал тихий, прерывистый вздох со стороны девушки, сидевшей чуть поотдаль от нас. Оглянувшись, я с изумлением увидел, что она плачет. Тиллэ сидела молча, глядя куда-то в бесконечность, а на щеках у нее отчетливо просматривались две мокрые дорожки.

Честно говоря, я растерялся. Не так уж часто мне приходилось общаться с женщинами, чтобы знать, что делают в таких случаях. Я шепотом предложил товарищам сделать вид, что мы ничего не заметили, чтобы не смущать девушку, и удостоился двух недоуменно презрительных взглядов. Затем шеф, наклонившись к самому моему уху, очень тихо, прямо-таки необычно тихо, произнес:

– Сержант, я зря спрашивал у тебя советов о том, как вести себя с женщинами. Ты в этом полный идиот.

– А что не так? – удивленно спросил я. – И при чем здесь мои советы?

– А при том, дурака кусок, что ей нужно, чтобы ты ее поддержал и утешил. Не видишь, устала девчонка?

– Ну и пошли тогда утешать! – я окончательно перестал понимать многозначительные взгляды, которые дружно бросали на меня и шеф, и Ханыга, и от того разозлился.

Однако, похоже, разозлился не только я, потому что, услышав мою последнюю фразу, гоблин так и подскочил на месте, а потом, наклонившись к другому моему уху, тоже взялся разъяснять:

– Мы ей нкто, Сарх. А тебя она а пмощи попросила, значит, дверяет. И мнение твое для нье вжно. А ты общаешься с нами тлько, на нье внимания нь обращаешь пчти. Вдешь сбя грубо.

– Да я подчеркнуто вежливо себя веду! – возмутился я.

– Просто иди и утешай девку! – шепотом прорычал орк. – Мы уже оба убедились, что ты безнадежен, но, в конце концов, нам дело надо делать, а с таким настроением от нее никакой помощи ждать не приходится. Так что давай, приводи ее в норму, пока не поздно.

Мне почему-то было очень неловко, но я себя пересилил. И не потому, что это нужно для дела, конечно. Я подошел к Тиллэ и присел перед ней на корточки. Похоже, она с трудом сдерживалась, чтобы не разрыдаться в голос, губы у нее дрожали. Глаза, и так большие, теперь, после того, как они были омыты слезами, очень выделялись на бледном, осунувшемся от усталости и не слишком обильного питания, лице. Мне очень захотелось обнять девушку, провести рукой по тусклым от пыли длинным волосам, у меня даже руки потянулись, но я сдержался и просто взял ее руки в свои. Она перевела взгляд на меня, моргнула, а потом все-таки разрыдалась. И сама спрятала голову у меня на груди. Больше я сдерживаться не стал, так и гладил ее, иногда тревожно поглядывая, не показалась ли погоня.

– Я устала, устала, – прорывалось сквозь рыдания, – они все чего-то от меня хотят, никому нельзя верить. Я слишком глупа, мне не хватает ума, чтобы справиться самой. А теперь вас убьют, моих единственных друзей, из-за меня, а меня проводят домой и низложат. И мой народ устроит резню, после которой эльфов будут проклинать столетиями. Все, все из-за меня.

Так я и дождался, когда Тиллэ выплачется, но от себя ее не отпустил. Сказал только тихо, что хоронить нас еще рано и не из таких переделок выбирались. А сам думал, что сделаю все возможное и невозможное, чтобы все было хорошо. И еще, я, наконец, признался себе, что она мне нравится. И, возможно, даже больше, чем просто нравится. И еще, что я простой стражник и надеяться мне уж точно не на что. Но это было неважно. Сейчас она, постепенно успокаиваясь, тихо сопела у меня на плече, время от времени всхлипывая, а я изо всех сил не обращал внимания на то, как чудесно пахнут ее волосы, и какая тонкая у нее талия. Я вспомнил, что мои драгоценные напарники наверняка с удовольствием любуются этой картиной, и покраснел. А потом подумал, что мне наплевать.

Подождав, когда всхлипывания станут совсем редкими, я стал рассказывать одну историю из своей прошлой жизни. Тогда мне тоже пришлось здорово побегать, да и без ущерба не обошлось. На запястьях до сих пор остались очень неаккуратные шрамы, оставшиеся от стальных обручей, руки из которых мне удалось выдрать только оставив на внутренней стороне изрядные клочки кожи. И это еще повезло, что обручи оказались слишком большого диаметра. Я тогда только что сбежал из родного дольмена и еще не знал, что охота за мной продолжится и за его пределами. Несмотря на наличие некоторого житейского опыта, я умудрился, не подумав, нагрубить одному мелкому, но очень тщеславному барону, который не поленился в свою очередь организовать на меня охоту. В общем, в тот раз я остался жив только из-за того, что меня не поделили двое охотников. Пока они выясняли, кто же должен получить главный приз, мне удалось сбежать, и бегал я еще пару месяцев, пока не убил на дуэли обиженного мной барона. С его стороны заказ был аннулирован, и спустя некоторое время мне удалось избавиться и от охотника, направленного моей семейкой.

– А тогда я был совершенно одинок и все еще очень не опытен, – закончил я. – Так что, мы как-нибудь справимся, не переживай. Да и преследователей не так уж много.

Тиллэ вздохнула уже вполне спокойно и, слабо улыбнувшись, спросила:

– А твои друзья, что же, эту историю не слышали?

– Да этот твой подданный скрытный, как ростовщик, – ответил вместо меня шеф, который, как и Ханыга, за то время, пока я предавался воспоминаниям, перебрался поближе и, затаив дыхание, слушал рассказ. – Я уж и не думал, что когда-нибудь узнаю подробности его прошлого. Теперь не отвертится. Очень, знаешь ли, интересно, почему родня его так не полюбила.

– Да, очнь интресно, – перебил гоблин. – Но граздо интреснее, что нам все-таки делать? Погоньа никда нь делась.

Мы немного приуныли. Пожалуй, своим рассказом я поднял настроение не только Тиллэ, но и всем остальным, включая себя, но теперь пора было подумать о том, чего бы такого разумного сделать, чтобы без потерь выполнить миссию.

– Тилле, милая, – спросил я, сам удивившись этому словечку, вырвавшемуся совершенно без участия сознания, – ты можешь сказать, хотя бы приблизительно, далеко ли нам еще добираться?

– Не далеко, – она шмыгнула носом, – я чувствую, что мы приближаемся. Но сказать, что случится раньше – мы найдем гробницу или лесной клан найдет нас, я не берусь.

– Это понятно, – шеф пожал плечами. – мы не только не знаем точного расположения гробницы, мы еще и не в курсе, далеко ли преследователи. Жаль, сержант, что твоя зверушка не может сказать.

– Я прдлагаю устроить зсаду, – вставил гоблин. – Их не так много, и мжно вполне их обезвредить.

– А за такое предложение тебе выговор, стажер, – шеф первым успел высказать свое возмущение таким ходом мысли, – где ты тут собрался засаживать, на такой ровной поверхности? Или предлагаешь уменьшиться и спрятаться среди камней? Это первое. А второе, с чего ты взял, что их немного? Если уж они продолжают преследование, значит, они именно знают, что они нас преследуют. А это говорит о чем? Это говорит о том, что они наверняка подготовились. Так просто мы с ними не разберемся как в прошлый раз. Вон, посмотри на сержанта – он одобрительно кивает. Значит, согласен он со мной.