Не слишком уверенно одолев барьер из отдельных камней изарослей ежевики, я резко притормозила. Что-то изменилось.

— Здесь другие растения, — сказал Дженкс, и я неловкокивнула большой головой.

Деревья, меж которых я петляла, спускаясь вниз по холму,были куда более зрелыми. Я отчетливо чуяла запах омелы. На старой, плодороднойпочве росли твердо укоренившиеся растения. Впрочем, куда важнее зримой красотыбыл местный запах. Тропинка, на которую я наткнулась, не будучи выложенакирпичом, представляла собой просто хорошо утоптанную землю. Вдоль нее такгусто росли папоротники, что пройти там мог только один человек. Где-тонеподалеку бежала вода. Еще пуще насторожившись, мы двинулись дальше, пока доболи знакомый, а в нынешних обстоятельствах до жути тревожный запах резко насне остановил. Чай «эрл грей».

Неподвижно застыв в тени лесной лилии, я упорно искалачеловеческий запах. Если не считать легкого шума ночных насекомых, кругомцарила мертвая тишина.

— Вон там, — выдохнул Дженкс. — Чашка на скамейке. — Онсоскользнул с меня и растворился в тени.

Я устремилась вперед. Мои усы подергивались, а ушки стоялиторчком. Роща была пуста. Одним плавным движением я забралась на скамейку. Вчашке остался один глоток чая, а ее ободок был оторочен росой. Молчаливоеприсутствие чашки было столь же многозначительным, что и перемена растений.Невесть как мы оставили общественный сад позади. Теперь мы были у Трента назаднем дворе.

Упершись ладонями в бока и хмурясь, Дженкс устроился наободке чашки.

— Ничего, — пожаловался он. — Ни черта, я от этой долбанойчашки чая не чую. Я должен попасть внутрь.

Спрыгнув со скамейки, я непринужденно приземлилась на траву.Запах жилья был сильнее с левой стороны, и мы последовали туда по землянойтропинке сквозь папоротники. Вскоре запах мебели, ковра и разной электроннойаппаратуры стал очень сильным, и я ничуть не удивилась, обнаружив эстраду наоткрытом воздухе. Затем я огляделась и различила силуэт сетчатого покрова. Понему вилась ночецветная лоза, чей аромат силился пробиться сквозь человеческийсмрад.

— Рэчел, постой! — воскликнул Дженкс, дергая меня за ушко,едва я только собралась ступить на покрытые мхом доски эстрады. Что-то заделомои усы, и я осадила назад, проводя по ним передними лапками. Усы были липкими.Липкими тут же стали и лапки, после чего я нечаянно приклеила себе ушки кглазам. В дикой панике я села на ляжки. Проклятье! Я влипла!

— Прекрати себя растирать, Рэчел, — настойчиво произнесДженкс. — Сиди смирно.

Но я ничего не видела. Мой пульс резко участился. Япопыталась крикнуть, но мой рот оказался наглухо заклеен. В горле у менязастрял привкус эфира. В панике я взбрыкнула, и сзади тут же донеслосьраздраженное гудение. Я с трудом могла дышать! Что это была за липкая дрянь?

— Кончай, Морган, — практически зашипел Дженкс. — Прекратисо мной драться. Я сниму с тебя эту пакость.

Я постаралась справиться со своими инстинктами и припала кземле, дыша быстро и неглубоко. Одна из моих лапок пристала к усам. Былочертовски больно. Все, что я могла сделать, это не начать кататься по земле.

— Порядок. — От крылышек Дженкса долетел ветерок. — Сейчас якоснусь твоего глаза.

Мои лапки подергивались, пока Дженкс снимал с моего векалипкую дрянь. Пальцы фейка работали ловко и нежно, но боль была такая, какбудто он натурально мне веко отрывал. Затем боль прошла, и я опять смоглавидеть. Я прищурила один глаз, пока Дженкс потирал ладонями, скатывая междуними небольшой шарик. Сыпавшаяся с него феечная пыльца заставляла егосветиться.

— Ну как, получше? — спросил Дженкс, глядя на меня.

— Чертовски, — пропищала я. Писк вышел еще невразумительнейвсех предыдущих, поскольку мой рот по-прежнему был наглухо заклеен.

Дженкс отшвырнул шарик прочь. Липкая пакость была теперьпокрыта пыльцой.

— Лежи смирно, и я отчищу тебя скорее, чем Айвикакого-нибудь мужика аурой придавит. — Дженкс принялся дергать за мою шерстку,обращая липкую дрянь в небольшие шарики. — Извини, — сказал феек, когда ондернул меня за ушко, и я взвизгнула от боли. — Я тебя предупреждал.

— Насчет чего? — прочирикала я, и Дженкс невесть какиммакаром впервые меня понял.

— Насчет липкого шелка. — Скроив гримасу, он от души дернулменя за шерстку, вырывая целый клок. — Именно так меня вчера и поймали, —злобно добавил феек. — У Трента по всему вестибюлю выше человеческого ростарастянут липкий шелк. Дорогущая ерундовина. Просто удивительно, что Трентповсюду его использует. — Обработав мне один бок, Дженкс перелетел к другому. —Липкий шелк — традиционное средство защиты от фей и фейков. Его можноотчистить, но на это уходит время. Зуб даю, что по всему пологу идет сеть. Вотпочему здесь нет ничего, что летает.

Я дернула хвостом в знак того, что понимаю. Я слышала олипком шелке, однако мысль о том, что я могу на него наткнуться, даже неприходила мне в голову. Для любого существа крупнее ребенка это былавсего-навсего паутина.

Наконец Дженкс -закончил, и я ощупала свой носик,прикидывая, той же он формы или нет. Затем Дженкс снял шляпу и засунул ее подближайший камень.

— Лучше бы я захватил с собой меч, — сказал он. Борьба затерриторию между феями и фейками была столь ожесточенной, что, раз Дженксвыкинул свою броскую шляпу, я могла жизнью поклясться, что ни фей, ни фейков вэтом саду нет.

Легкая аура покорности, от которой Дженкс весь день страдал,начисто испарилась. С точки зрения фейка весь сад отныне принадлежал ему, разздесь не было никого, кто мог сказать иначе. Дженкс стоял рядом со мной,властно положив ладони на бедра и со свирепым видом озирая эстраду.

— А теперь смотри, — сказал Дженкс, стряхивая с себя облачкофеечной пыльцы. Его крылышки лихорадочно замахали, обращаясь в смутное пятно исдувая светящуюся пыльцу в сторону эстрады. Легкий туман словно бы завис ввоздухе. А затем, как будто по волшебству, феечная пыльца прилепилась к шелку,ясно очерчивая узор сетки. Дженкс искоса на меня взглянул. Вид у него былисключительно самодовольный. — Как славно, что я захватил с собой ножницыМаталины, — сказал феек, доставая из кармана пару острых лезвий с деревяннымиручками. Уверенно прошагав к переливчатой сетке, он вырезал там дыру примерно снорку размером. — Только после вас. — Дженкс изобразил благородный жест, и япробралась на эстраду.

Мое сердце возбужденно заколотилось, прежде чем перейти наболее медленный и размеренный ритм. «Это просто очередное задание», — сказала ясебе. Эмоции были той роскошью, которой я себе позволить не могла. Не говоря ужо том, что речь теперь шла о моей жизни и смерти. Подергивая носиком, япринялась вынюхивать человека или Внутриземца. И ровным счетом никого невынюхала.

— Думаю, это задний кабинет, — сказал Дженкс. — Смотри, тамстол.