— В чем дело? — раздался мужской голос в задней части отсека.

Эрик оглянулся, напуская на себя спокойный и сосредоточенный вид. Над головами пассажиров взметнулась рука.

— Это я спросил.

Только сейчас Эрик заметил, что многие из женщин плачут.

— Что вы от нас скрываете? — всхлипывала рядом одна из них. — Самолет опаздывает уже на несколько часов, а теперь еще и это…

Женщина кивнула на связанного мужчину и окровавленную рубаху Эрика.

— Мы оказались в… необычной ситуации, — ответил Эрик, тщательно подбирая слова. — К сожалению, большего я вам сказать не могу, потому что и сам ничего не знаю. Я прошу вас сохранять спокойствие. Понимаю, что требую слишком многого, но это все, что мне остается.

Публика зашевелилась.

— Почему вас не пускают в рубку? — спросил мужчина в задних рядах.

Эрик сглотнул:

— Капитан Сасси заперся в кабине пилотов. Но эту проблему мы решим.

«Иначе нас ждет катастрофа», — про себя закончил фразу Эрик, но вслух больше ничего не сказал.

Он понял, что пришло время просить о помощи. Его сольный номер окончен. Он должен спуститься в бар, к Лидии.

Однако женщина из ближних рядов не была настроена отпускать его просто так.

— Кто он? — спросила она, показывая на поверженного мужчину.

Эрик отвернулся.

«Хотел бы я это знать», — мысленно ответил он.

Верхняя чашечка песочных часов на столе грозила вот-вот опустеть. Топлива в баке почти не осталось. Фредрика не чувствовала ничего, кроме отчаяния.

Они вышли на Йеркера Густавсона, человека, чей номер значился в списке телефонных контактов Захарии. Звонок застал Йеркера в ресторане в Сёдермальме, где он отмечал семидесятипятилетие своей мамы. Разумеется, Йеркер занервничал, когда узнал, что его ищет полиция, однако оказался сговорчив.

— Приезжайте в ресторан, — разрешил он. — Я не хочу оставлять семью.

— Мы не задержимся, — пообещала Фредрика.

Через двадцать минут автомобиль с синей мигалкой уже стоял у подъезда. А время неумолимо двигалось вперед.

Немецкие коллеги получили очередное электронное письмо и не замедлили поделиться новой информацией с Эден и Себастьяном. Карим Сасси направит самолет в здание конгресса независимо от того, будут ли выполнены требования угонщиков, — этот факт автор сообщения оставил без комментариев.

Слушая хриплый голос Эден, Фредрика чувствовала почти физическую боль. Она избегала встречаться глазами с Алексом. Через несколько часов его сын умрет, если только не спасет себя и других заложников. И никто в этой комнате ничем не сможет ему помочь.

— И как мы оцениваем достоверность этих сведений? — спросил шеф следственного отдела Деннис, когда Эден закончила.

— Сделать это напрямую трудно, — ответила Эден. — Однако все, о чем писал этот немецкий информатор, до сих пор подтверждалось, а значит, есть основания и к этому письму отнестись серьезно.

Алекс с усталым видом слушал их диалог. У него возникла мысль позвонить Кариму. Эрик давно уже не давал о себе знать, и Алексу захотелось услышать хоть кого-нибудь из находящихся на борту.

— Значит, таков будет наш следующий шаг? — уточнил Деннис. — Звоним Кариму?

— Мы сделаем это позже, — оборвала его Эден.

Позже? Никакого «позже» не будет.

— Немцы так и не выяснили, кто шлет им письма? — поинтересовался Деннис.

— Они пытались, но безуспешно. Такое впечатление, что их посылают из космоса.

Нервозность в группе росла, чем дальше, тем больше.

«Нам нужен хоть какой-нибудь прорыв, — подумала Фредрика. — Иначе мы просто потеряем способность работать».

— А что, если информатор тоже замешан? — предположил Алекс.

— Совсем не обязательно, — покачала головой Эден. — Хотя мы не знаем никого из угонщиков, кроме Карима. Но кто-то из них может просто козырять перед нами своей осведомленностью, так бывает.

— И все-таки довольно странно для преступника за несколько недель предупреждать полицию о своих планах, — недоверчиво заметил Себастьян.

Они что-то упустили, потеряли нить. Фредрика чувствовала это. Ответ на возражение Себастьяна витал в воздухе, но никто не мог его уловить.

Фредрика видела два возможных варианта.

— Может, он просто хотел обеспечить себе пути к отступлению? — предположила она. — Или позаботился таким образом, чтобы мы ничего не упустили из происходящего.

— Простите? — недоверчиво покосилась на нее Эден. — Чтобы от нашего внимания не ускользнуло, когда они взорвут самолет, вы это хотели сказать?

Алекс кивнул, встретив взгляд Фредрики. Он ее понял.

— Она не это имела в виду, — объяснил он Эден. — Вспомните, что было в этих письмах. Детали, о которых мы не смогли бы узнать иначе.

В комнате повисла тишина.

— Продолжайте, — обратился Себастьян к Фредрике.

— Я только хотела сказать… — Фредрика замялась, подбирая слова, — это как книга Теннисона в квартире Карима — однозначная, но очень подозрительная улика. Она четко указывает, что Карим как-то связан с «коттеджем Теннисона», хотя никаких подтверждений тому мы не находим.

Эден раздраженно покачала головой:

— К чему вы клоните?

Лицо Фредрики прояснилось, словно она смогла наконец ухватиться за пульсировавшую в голове мысль.

— Я не знаю, — продолжила она. — Слишком много странного во всей этой истории. Как будто кто-то развесил на нашем пути указатели, чтобы привести нас к Кариму. Мне это не нравится.

— Но ведь он и есть главный террорист, — ответила Эден. — Эрик слышал, как он сказал «Вашингтон» вместо «Нью-Йорк». Кроме того, он упорно держится вблизи американской границы и отказывается запрашивать посадку в другой стране.

— Он замешан, я не спорю, — согласилась Фредрика. — Но за этими однозначными уликами мы как-то забыли об остальных соучастниках. Такое же чувство у меня и в отношении последнего сообщения.

Алекс оживился:

— Именно. Они нагнетают обстановку, как будто специально для того, чтобы не дать нам расслабиться или потерять след.

Он посмотрел на Эден. Та молчала.

— Так чего все-таки хочет тот, кто посылает письма немцам? — наконец спросила она.

— Держать нас в постоянном напряжении, — ответила Фредрика, — напоминать, что мы обречены на поражение.

— Даже если все условия будут выполнены?

— На это они и не рассчитывают.