от легких порывов тёплого дня на исходе лета – начале осени.

Иван с остальными гостями тоже присел за стол для чаепития и, быстро выпив две кружки крепкого чая, с интересом слушал степенную беседу окружающих на животрепещущие темы жизни села: кто умер, у кого произошло прибавление семейства, каков нынче собран урожай зерна, и что пора начинать копать картошку, пока сухо. Не дай Бог, зальют дожди, и копайся потом в грязи, выбирая клубни, да ещё просушить их надо будет в сарае, прежде чем убирать в погреба на зиму – иначе сгниет урожай картошки, а в этих местах бульбочка кормит и крестьян, и скотину домашнюю, и птицу, что оставят на зиму для весеннего разведения.

Иван, вслушиваясь в эти разговоры, пытался тоже проникнуться интересами жизни села, понимая, что в этом случае ему будет легче установить взаимопонимание со своими будущими учениками и их родителями.

Вернувшись со званого обеда в свой пустой дом при школе, Иван зашёл в класс, где в скором времени хотел начать уроки и осмотрелся. Парты расставлены в три ряда, как и положено в одноклассной школе на три года обучения: справа от учителя будут сидеть первогодки-малыши, в середине – второгодки, и, наконец, в левом ряду будут выпускники школы – здесь и парты стояли побольше. Парты ученические были смастерены сельскими плотниками, но по казённым чертежам: наклонная столешница с откидной крышкой на петлях, под ней ниша для учебников, скамья со спинкой соединена внизу брусьями со столешницей, так что образовывалось ученическое место для двух учеников. Сложенные воедино скамья-столик образовали удобное ученическое место, которое трудно сдвинуть с места при ученических шалостях в отсутствие учителя.

В углу классной комнаты, в шкафу, лежали учебники: букварь, родная речь, арифметика и закон божий, по которым следовало сельскому учителю учить крестьянских детей. С собой Иван привёз несколько новых учебников, по которым намеревался давать дополнительные знания ученикам, чтобы за три года обучить их твёрдому, уверенному чтению, азам арифметики, и, по возможности, правильному письму, а также он хотел вести курс по истории России, опираясь на книгу Карамзина, чтобы дети знали, откуда есть и пошла земля русская.

Эта книга была в своё время одобрена императором Александром Первым и потому дополнительный для земской школы курс истории по Карамзину не должен был вызвать нареканий учительского инспектора при проверке школы, при условии, что ученики и по другим предметам покажут хорошие знания.

Намереваясь продолжить своё обучение дальше в институте, Иван хотел зарекомендовать себя хорошей учительской практикой, чтобы получить рекомендацию от попечительского совета. Решив, что класс полностью готов к началу занятий, Иван задумал завтра, в понедельник, ближе к вечеру, пройтись по домам будущих учеников, что записались в школу, и предложить тем, кто сможет, начать уроки в школе через день после Богородицы: в аккурат с понедельника, через неделю.

Задумано – сделано. Иван обошёл учеников, предупредил их родителей о своём решении и ровно через неделю, утром во дворе школы уже толпились несколько учеников и учениц, которых родители освободили от домашней работы ради учёбы по прихоти нового учителя. Всего собралось пятнадцать учеников, в том числе поповская дочка и сын домработницы Арины.

Свой первый урок Иван провёл учителем так, как в далёком уже детстве он воспринял первый свой урок учеником у первого своего учителя, тоже Ивана Петровича.

Сначала Иван рассадил учеников по годам обучения: справа – первогодки, в середине – второгодки, а левый ряд оказался пустым: старших учеников родители ещё не отпустили – много работы оставалось на полях и во дворах, и подросшие дети десяти-одиннадцати лет уже вполне успешно справлялись с тяжёлой крестьянской долей.

Записав пришедших детей в журнал, Иван раздал учебные книжки: младшим буквари, а второгодникам книги по чтению и, показав малышам первую букву «Азъ», он написал её на классной доске грифелем и предложил второгодникам прочитать слова на эту букву: оказалось, что за лето многие ученики успели забыть чтение и с трудом разбирали буквы, складывая их в слоги и слова. Младшие смеялись над потугами товарищей, но Иван одёрнул их:

– Видите, дети, в каждом деле нужна сноровка, а чтение – это тоже дело. Ученики летом не пользовались чтением и потому многое забыли. Но мы вместе наверстаем упущенное и к весне младшие научаться читать из родной речи, а второгодники приобретут умение к чтению, которое, я надеюсь, уже никогда не забудут.

Учитель увлечённо провёл три урока с перерывами, которые обозначал звоном колокольчика, стоявшего на его учительском столе.

Школьники, видя старание учителя, тоже увлеклись учёбой: старание одного человека в общем деле всегда вызывает желание помощи и участия со стороны других, а на селе дети привыкли к тому, что хорошие дела всегда решаются сообща и потому ученики помогали учителю в начавшемся деле обучения их грамоте.

Четвёртый урок Иван посвятил рассказу об истории этого края, где располагалось село Осокое, начиная с киевских князей и до настоящего времени, что ученики восприняли с большим интересом, иногда удивлённо вскрикивая, когда учитель рассказывал о сражении с иноземными захватчиками, старавшимися захватить эти земли и лишить людей православной веры.

На том первый день занятий в школе закончился, и учитель, и ученики закончили уроки вполне довольные собою и друг другом. Иван собрал учебники, объяснив первогодкам, что по учебникам они будут учиться только в школе, и здесь же будут выполнять домашние задания в тетрадках, чтобы дома не мешать своими уроками взрослым и другим детям. На том и расстались.

Иван прошёл на свою учительскую половину школы, где его ждал обед на столе, заботливо приготовленный Ариной. Её сын успел рассказать матери, что учитель ему понравился, и потому Арина была ещё более заботлива и внимательна к Ивану, чем обычно, хотя и ранее она отличалась старательностью и добросовестностью в исполнении обязанностей домохозяйки, а не домработницы, которой считалась во мнении односельчан.

Подавая тарелку борща, Арина наклонилась, и Иван, скосив глаза, увидел через вырез сарафана, в котором домработница хлопотала по дому, её груди, которые словно половинки наливных яблок свешивались вниз, оканчиваясь розовыми упругими сосцами, меж которых вдали виднелась курчавая поросль женского лона – деревенские женщины одевали под платье лишь полотняную рубашку и не носили исподнего.

Похоть ударила Ивану в голову и, не помня себя, он схватил служанку за бёдра, вскочил, и потянул женщину в угол, на диван.

Арина, словно ожидая этого порыва, покорно сама пошла к дивану, легла навзничь, раскинув ноги и закрыв глаза в ожидании.

Иван, не раздеваясь, освободил свою возбуждённую мужскую плоть,