Поначалу новость шокировала Лютера. Все-таки его понимание сущности духовенства еще оставалось католическим. «Остерегайтесь вступать в брак, — писал он Спалатину, — ибо это ведет к терзаниям плоти». Вскоре пришла еще одна весть. Его друг Юст Йонас последовал примеру Фельдкирхена. Лютер понял, что началась эпидемия. Карлштадт решил воспользоваться случаем и устроил в Виттенбергском университете диспут на эту тему. Изложенная им позиция представляла собой смесь новаторских и традиционных взглядов. С одной стороны, он утверждал, что человек не может чувствовать себя нормально, не имея жены и детей, и что обеты целомудрия следует разрешить лишь для тех, кому перевалило за 60 лет. С другой стороны, он же говорил, что нарушение обета целомудрия есть грех. Меланхтон, выступавший оппонентом, уклонился от обобщений и предложил рассматривать каждый случай по отдельности, признавая недействительными обеты тех, кто чувствовал себя не в силах их соблюсти.

Лютер тоже сообщил друзьям свое мнение. Он долго колебался, не зная, к кому примкнуть. Он испытывал искреннюю жалость к тем монахам и священникам, для которых искушение плотским вожделением превратилось в настоящую пытку. Но он думал и о том, что представителям новой антиримской оппозиции следует заботиться о своей репутации. Если они начнут провоцировать монахов на разврат, народ может и отвернуться от них. И он предложил аргумент, красноречиво свидетельствующий о том кризисе, который он сам переживал. Освобождение монахов от ранее данных обетов, заявлял он, приведет к тому, что они начнут терзаться угрызениями совести, и крест, который им придется отныне нести, окажется гораздо тяжелее их нынешних страданий. Впрочем, он не отрицал, что эта проблема серьезно занимала его и что он искал путей ее решения. Мало того, искомый выход, кажется, уже намечался: искать оправдания следовало не в человеческих слабостях, но в Священном Писании.

Этим поискам он отдался с жаром, и они увенчались успехом. В своей новой книге, озаглавленной «Монастырские обеты», он поясняет, что существует два вида обетов: угодные Богу и неугодные Богу. Монашеские обеты относятся ко второй категории, потому что они противоречат Слову Божьему, вере, христианской свободе; это опасное изобретение папистов, служащее источником греха, и как следствие — проявление царствования антихриста. Напротив, брак есть прямое олицетворение дороги в рай. Годом раньше Лютер поддерживал точку зрения Меланхтона, в соответствии с которой епископ имел полное право требовать от иподиаконов воздержания, однако при рукоположении в сан следовало допустить оговорку, явную или хотя бы мысленную, смысл которой сводился к следующему: «Обязуюсь хранить целомудрие в меру моих сил; если же я не смогу побороть искушения, пусть мой обет считается недействительным».

На сей раз проповеднику Слова Божьего требовалось сформулировать всеобщий закон. Он судорожно листал Новый Завет, а потом торопливо писал строку за строкой, сам не замечая, что готовый текст изобилует противоречиями. Он как будто нарочно подставлял своим оппонентам спину, да еще сам протягивал им бич. В Священном Писании, говорит он, «нет прославления девственности», следовательно, прославляя девственность, паписты выступают против Писания. Несколькими строками ниже он же пишет: «Христос провозгласил и восславил девственность и безбрачие». Читаем дальше: «Христос никому не советовал хранить девственность и блюсти безбрачие, напротив, Он отговаривал людей от этого». «Он никого не призывал и никого не поощрял к этому». Еще дальше выясняется, что Священное Писание хоть и не навязывает, но все-таки «рекомендует воздержание». А что думает по этому поводу св. Павел? «Он действительно говорит: «Хочу дать вам совет». Но еще ниже «апостол Павел никого не подталкивает (к безбрачию. — И. Г.), скорее наоборот, он советует его избегать». Одним словом, книга написана так, что абсолютно каждый найдет в ней рекомендации на свой вкус.

Находил их для себя и Лютер. Так же как «Комментарий к Посланию к Римлянам» помог ему в свое время избавиться от чувства вины, «Поучение о монашеских обетах» освобождало его от всякой ответственности перед Церковью. Оправдательный пафос этого сочинения нашел выражение в посвящении, адресованном отцу. Публично покаявшись перед родителем, автор заявлял, что совершил ошибку, поступив в монастырь вопреки его воле. Удалившись от мира, признавался он, он понял все ничтожество монашеской святости и готов вечно благословлять Господа, избавившего его от этого невыносимого бремени. Теперь, сообщал он старику Гансу, «моя совесть свободна». Но это было еще не все, потому что он рвался осчастливить этой свободой и других. Книга заканчивалась призывом к каждому монаху и к каждой монахине, томящимся за стенами обителей: «Яснее ясного, что обеты твои ничего не значат, они беззаконны и нечестивы, ибо противны Евангелию. Уверуй же в Евангелие, забудь о своих обетах и вновь обрети христианскую свободу!»

В этот период, который можно назвать двойным испытанием — искушением грехами и поползновением дать начатому делу обратный ход, Лютер уделил особенное внимание дальнейшей разработке своей теории спасения одной верой. Вера обеспечивает спасение и не нуждается в делах, в частности в монашеских обетах. В этом же русле поиска благодати явилось на свет и его знаменитое письмо к Меланхтону от 1 августа 1521 года, в котором впервые прозвучал лозунг «Ресса fortiter»[19]. Незадолго до этого Меланхтон опубликовал свои «Loci communes» («Общие места»), в которых попытался подвести под лютеровскую доктрину бесполезности дел не только теологическую, но и философскую базу. Любое событие предопределено, поскольку всем управляет воля Божья. Следовательно, наша воля не может быть свободной, и мы грешим потому, что не можем не грешить. Поэтому мы не только не несем никакой ответственности за дурные поступки, которые совершаем, но мы к ним вообще не причастны, ибо действуем не мы, действует Бог.

Когда Лютер ознакомился с таким научным обоснованием собственных взглядов, он пришел в полный восторг. Он послал своему ученику одобрительное письмо и, судя по всему, надеялся, что оно станет достоянием широкой гласности. «Если ты проповедуешь благодать, — говорилось в письме, — проповедуй не выдуманную, но истинную благодать; истинная же благодать не сопрягается с выдуманными грехами. Господь не спасает лжегрешников. Греши, и греши крепко, но веруй еще крепче, и возрадуйся, ибо Христос победил грех, и смерть, и весь мир». Все комментаторы сходятся во мнении, что Лютер вовсе не советовал своему корреспонденту — а через него и всем остальным людям — грешить. Допустим. Но разве результат стал другим? Смысл его поучения сводится к следующему. Пусть ты грешишь, пусть ты грешишь многократно, — не бери в голову, Бог все равно тебя простит. В психологическом плане из этого следует, что грех — не только грех вообще, но и каждый из наших конкретных грехов — неизбежен, значит, незачем ни раскаиваться в своих грехах, ни стараться исправиться. Это был самый щекотливый, самый уязвимый пункт в учении Лютера, изрядно отравивший всю атмосферу вокруг его предприятия.

Между тем крестовый поход на папизм продолжался. Следующим «выстрелом» стала небольшая книжка «De abroganda missa privata» («Об отмене приватной мессы»), которая в немецком издании превратилась в «Неправедность мессы». Этим сочинением Лютер отвечал Томасу Мюрнеру, специально посвятившему свой последний труд изложению католического учения о причащении. Несмотря на то, что Лютер явно сознавал собственную безнаказанность, в его книжке проскальзывают довольно странные ноты смирения. Может быть, он пытался запутать Мюрнера? Или сказались последствия внутреннего кризиса, заставлявшего его тяжело переживать свое отступничество? Так или иначе, книга отличается редкой непоследовательностью. В предисловии автор, сурово отчитав оппонентов, заявляет о своей приверженности ортодоксальному учению: «Я открываю эту книгу протестом против тех, кто с пеной у рта тщится доказать, будто бы я выступаю против церковного обычая, заветов Святых Отцов и принятого порядка». И тут же он переходит к нападкам на католическое учение о мессе. Впрочем, особенной резкости в этих нападках нет. Напомнив читателю свой тезис о сущности духовенства, к которому может при-числить себя каждый, кто принял крещение, он осуждает только закрытую, так называемую приватную мессу, совершаемую священником со служкой, считая этот обряд «лживой выдумкой».