– Она должна предстать перед моей госпожой, – прохрипел он. – Передайте ее поверху, или я заберу ее понизу.

Кара оглянулась на Корбина. Кровь схлынула с его прошитого лица.

– Понимаю, – ответил капитан.

Они возвращались во дворец, и Парва Хан улыбалась им на каждом шагу.

Графиня сияла с плакатов, наклеек на бамперах, афишек, расклеенных по стенам. Мелькала на телевизионных экранах, угадывающихся в окнах гостиных. Закутанные от холода рабочие громоздились на стремянках, развешивая над дверями флаги и флажки с отзеркаленной Карой. В клубах горячего дыхания незнакомые люди на улице обменивались приветствиями, передаривая друг другу праздничные улыбки. Казалось, ее шрамы украсили весь Лондон-за-Стеклом.

Даже пристегнутая на заднем сиденье внедорожника, все еще взбудораженная встречей с Парвой и страхом перед Каменником, Кара ощущала жужжание отзеркаленного города. Настал день перед Ночью Розыгрыша. Стеклянная Лотерея ждала победителя.

Близился полдень, и зубчатая тень дворца падала на близлежащие кварталы, словно коготь. По случаю большого события охрану, очевидно, усилили: полдюжины стражников в тяжелых доспехах, сбившись в кучу, стояли у входа, барабаня пальцами по пулеметам. Конные Рыцари рассекали на закутанных в черную ткань лошадях вверх и вниз по улице. Пара огромных плазменных экранов крепилась к металлическим рамкам перед дворцом, излучая улыбку Кариной зеркальной сестры на маленькую площадь, раскинувшуюся под ними.

– Так, графиня, – Корбин смотрел на нее. – Вы войдете потихоньку или нам разыграть какой-нибудь несчастный случай? – Казалось, его немного подташнивает, словно человека, угрожающего собственной дочери, но одновременно он выглядел достаточно напуганным, чтобы воплотить свои угрозы в жизнь.

Кара не ответила. Осознавать, что рядом сидит Эспель, а на бедрах пленителей покоятся кобуры с оружием, оказалось страшно.

Дверь открылась, и Кара медленно вышла.

– Графиня! Добро пожаловать!

– Графиня Хан, всегда рады.

Они бросили слегка недоуменные взгляды на ее наряд, но замешательство никак не повлияло на нетерпеливые улыбки. Кара осторожно ответила на них, прислушиваясь к шагам идущего за нею Корбина. По тени капитана девушка видела, что его рука небрежно лежит на поясе с правой стороны. Уставившись в отполированный пол, Кара наблюдала, как ее отражение дошло до последнего правого лифта. Двери с шипением разъехались, Кара шагнула внутрь, и на этот раз капитан Корбин вошел с нею. Когда за ними последовала Эспель, затянутая в черную броню рука преградила блондинке дорогу.

– Только графиня, – отрезал Корбин.

Кара видела, как напряглись мышцы на лице Эспель. Она очень, очень испугалась, и Кара была уверена, что не за себя. Кара потянулась мимо Рыцаря и положила руку Эспель на грудь, прямо туда, где кожаная с оловом куртка оказалась расстегнута. Жар ее кожи сквозь хлопок пронизывал до пяток.

Глядя верхолазке прямо в глаза, Кара пообещала:

– Я найду тебя в конце дня.

Двери лифта медленно закрылись, затмевая девушку, верящую в нее.

Рыцарь проговорил в свою рацию:

– Это Корбин. Мы в лифте.

– Понял, – протрещало в ответ.

За безупречными стальными стенами шумно ожил механизм. Раздался лязг, словно под полом что-то захлопнулось, и шипение, когда высвободились гидравлические зажимы. Карин желудок дернулся вверх.

Лифт шел вниз, и очень быстро… но двигался только пол. Кабина лифта уменьшалась над ними, сиротливо вися на своем коротком тросе.

«Лифт не приспособлен спускаться так низко, – подумала Кара. – Это эвакуатор».

Свет, льющийся из кабины, быстро тускнел, но она по-прежнему различала стальные опоры шахты, вгрызающиеся в бетон фундамента Осколка. Стены оказались настолько гладкими, что казалось, словно они вовсе не двигаются, но Кара держала руки плотно прижатыми к бокам. Судя по пульсации в животе, они падали так быстро, что проносящийся мимо бетон стер бы ей пальцы в кровь, вздумай она к нему прикоснуться. Ни девушка, ни Корбин не проронили ни слова.

Свет кончился задолго до того, как они опустились на дно. Фундамент казался невероятно глубоким и холодным, словно древняя гробница, ушедшая в породу под лондонской глиной. Казалось, вес города навис над Карой всей своей чудовищной мощью. К тому времени, как лифт стал притормаживать, девушке отчаянно не хватало света, и она едва сдерживала па-нику.

Наконец, платформа замедлилась и остановилась. В темноту перед ними уходил неровный туннель. Скудное освещение проникало через трещины вокруг закрытой двери в его дальнем конце.

– Мне же не придется вам угрожать? – взмолился Корбин.

«Она должна предстать перед моей госпожой».

Подталкиваемая любопытством даже больше, нежели страхом, Кара двинулась вперед. Чтобы отвлечься от конвоира и оружия позади нее, девушка сосредоточилась на стенах туннеля. Они казались рябящими, почти живыми на вид, и, вздрогнув, Кара поняла, что неровности на их поверхности были тысячами перекрывающихся отпечатков ладоней: шахту каким-то образом выдавила целая армия землекопов. Долетающие до нее звуки, гасимые бетоном, были такими тихими, что шаги Корбина их почти заглушали: низкий, отрывистый шум, прерываемый внезапными паузами. Кара напряженно вслушивалась, различая в них что-то знакомое.

Только поняв, что паузы совпадают с частотой ее собственного рваного дыхания, девушка догадалась, что именно слышит: голоса. Десятки плачущих голосов.

Кару захлестнули воспоминания.

Колючие завитки вибрируют, словно ножки насекомого, таща ее через лабиринт под Святым Павлом. Агонизирующие голоса тихо взывают к ней. Когти Проволочной Госпожи в голове пропитывают сознание медленным ядом.

Проволочная Госпожа.

Она замедлилась, придавленная страшным бременем памяти. Каждый шаг все глубже затягивал в прошлое.

«Она должна предстать перед моей госпожой».

Раздавшийся в конце туннеля громкий треск остановил ее на полпути.

Он доносился из-за закрытой двери, оглушительно громко, но мышцы задеревенели не из-за силы звука, а из-за того, что она слышала его и прежде: от мусоропровода на кухне. С внезапной холодной уверенностью она поняла, что это не мусоросжигатель.

На земле перед нею отпечатки ладоней сложились вместе, словно рябь на воде. Из центра ряби, раскинув руки, вырвался Каменник. Кара резко дернулась назад, но незваный гость тянулся не к ней.

Он погрузил истощенные руки в стену, отдергивая бетон в сторону, словно занавес.

Плач мигом стал громче, когда в стене открылась небольшая ниша. Мужчина в пыльном коричневом твидовом костюме согнулся, защищая маленького мальчика в школьной форме.