На этот раз я сразу перешла к заключительной частиновоселья, упомянула про тарелку с салатом, в которой утром нашла себя, промуху — муху и “Муху” — гранатомет, про мужика в фуфайке, про выстрел…

В общем, на удивление лаконична была — часа в два уложилась.Капа слушала, горестно качая головой.

— Поверить, Соня, не могу, что ты стреляла в президента, —заключила она, когда я исчерпалась.

— Да не стреляла я! Не стреляла! — взорвалась я. —Во-первых, чисто физически не могла — на ногах не стояла, а во-вторых, как иты, люблю своего президента!

Что ж я, дура, истреблять настоящих русских мужиков? Ихраз-два и обчелся.

Капитолина все еще с недоверием на меня смотрела и задумчивоспросила:

— Ты уверена, что стреляла не ты? После всего того, о чем тымне тут рассказала — про Женьку и Юльку — пожалуй крыша поехала бы и у меня.Брр! Если бы с этой Юлькой связался мой Коля! Уж и не знаю в кого бы началастрелять я!

— Может и я бы начала, но не успела. Мужик в фуфайке меняопередил, — в запале воскликнула я, но тут же одумалась и сплюнула: — Тьфу!Боже мой! До чего вы все меня довели!

— Но если не ты стреляла, то кто? — растерялась Капа,которая (вот она, настоящая подруга!) явно начала склоняться к мысли, чтоверить все же следует мне, а не каким-то там ФСБ. — Соня, ты же самаутверждала, что на Любином этаже стрелять было некому. Охрана вверху, охранавнизу, злодею уйти невозможно. Если мужик в фуфайке не твоя галлюцинация, тогдакто он? Кто?

— Кто? Это знаю только я! Полковник! Он, полковник, истрелял!

Капа опешила:

— Какой полковник?

— Полковник ФСБ!

Думаю не стоит упоминать о важности и гордости, с которыми ясей факт сообщила.

Судя по панике на лице Капы, она тут же начала перевариватьполученную информацию. Скорей всего прикидывала, как предательство полковникаможет отразиться на карьере ее Коли — положительно или отрицательно?

— Что за полковник? — наконец спросила она, думаю, зайдя втупик от дефицита подробностей.

— Ну этот, Любкин сосед, Петр Петрович, — сообщила я, и…Капа рассмеялась.

Очень неожиданно, заметить должна, и неуместно, ведь речь опредателе Родины шла.

— Петя Смирнов? — хохотала Капа. — Ой, не могу! Стрелял впрезидента? Ой, не могу! Наш Петька Смирнов? Соня, ты точно сошла с ума! —резюмировала она и смеяться перестала.

Теперь Капа на глазах мрачнела, мрачнела задумчиво. Я синтересом наблюдала, чем это закончится. Такие перепады настроения! Интересно укого из нас эти самые психические расстройства?

Окончательно помрачнев, Капа яростно сжала кулаки и сквозьзубы процедила:

— Сволочь Женька, до чего бабу довел!

Я потеряла последнее терпение, видит Бог, не безгранична вэтом смысле и я. Потеряла терпение и завопила:

— Да Женька здесь совсем не при чем! Я даже рада, что он кЮльке свалил! Теперь, когда муж меня бросил, я счастливейшая из женщин!

— Почему? — спросила Капа, и это мое заявление списывая нарасстройство ума.

— Да потому, что я новое счастье уже обрела!

Выщипанные брови Капитолины снова на переносице домикомсошлись, а глаза подслеповато прищурились.

— Ну-ка, ну-ка, давай рассказывай, — загораясь любопытством,прошептала она, напрочь забывая о моем безумии.

Я тут же поведала о Сергее, отдельно и очень подробноупомянув и его “Бентли”, и роскошную квартиру, и испанский гарнитур.

— Такой мэн! Такой мэн! — по ходу повествования восхищаласья.

— Это же надо! Это же надо! — вторила Капа, радуясь за менявсею душой и немножечко мне завидуя. — И этот мэн тебя любит? — недоумевалаона.

— У нас страшенный роман! Страшенный! — и взглядом и жестамивыразила я свои впечатления, стараясь не замечать впечатлений Капы.

— Страшенный роман?! — Капа ахнула и схватилась за голову. —Как я завидую тебе! — уже откровенно призналась она и добавила: — А у меня лишьэтот болван Коля. Только в жизни и сумел, что до генерала дослужиться.

— Такие люди тоже нужны, — снисходительно успокоила яподругу.

— Кому нужны? — возмутилась она.

— Людям нужны, — пояснила я. — На таких страна нашадержится.

Капа яростно со мной не согласилась.

— На таких, как я, держится наша страна! — с болью стуча вгрудь кулаком, закричала она. — Ведь если бы я всю жизнь не терпела своегобестолкового Колю, он бы без женской заботы, без внимания, сник, затосковал,заболел и не смог бы служить Родине. Соня, скажи честно, много найдется дур,способных бесплатно вынести все это безобразие: беспорочность собственногомужа, его честь, ответственность и патриотизм?

Пришлось признать, что таких дур немного.

— Вот то-то и оно, — удовлетворившись, успокоилась Капа. — Ая все это выношу и, порой, горжусь этим дармоедом. Твой бизнесмен, если вдругприпечет, сядет в “Бентли” и укатит. Они же все эгоисты, бизнесмены эти, свояшкура им всего дороже. Всех продадут: и детей и жен. А мой Коля не такой. Ончеловек слова, у него есть честь, у него есть я. Ради меня Коля жизни своей непожалеет, случись в этом надобность. Жаль, вот, все не случается.

Слышать такое мне было обидно.

— Ты, Капа, очень неправа, — возразила я. — Хоть и бизнесменмой Сережа, но жизнью своей и он не боится рисковать ради меня. Знаешь как нехотел отпускать сюда меня одну?

— Нет.

— А я знаю, — успокаиваясь, сообщила я и с преувеличеннымиподробностями рассказала какой смельчак мой Сережа.

Капа выслушала меня с огромным вниманием и сделала абсурдноезаключение:

— Тогда он тоже из ФСБ.

Пока я смеялась, она вернулась к полковнику. С жаром началаменя убеждать, что не мог стрелять в президента Петька Смирнов.

— Уж кого-кого, а Петьку я знаю и вдоль и поперек, —заверила она. — Смалку с Колькой они дружили. Петька Смирной, Сашка Смелов дамой Колька с самого детства не разлей вода.

— Это ни о чем не говорит, — вставила я, но Капа меня неслушала.

— Вместе школу закончили, — продолжила она, — в одинуниверситет поступили. Всегда друг за другом тянулись. Коля мой, правда, ихобскакал, но это все потому, что у Николасика есть я. У Петьки так себе жена,ни рыба ни мясо. У Сашки чуть лучше, но тоже плохо мужем руководит, поэтому онидальше полковников и не дослужились. В остальном же, если не брать их жен, вгосударственном смысле, Соня, слышишь, они идеалы. Вот только глянь, как прошлаих жизнь…