И я решила не брать с собой Сергея.

А поразмыслив немного, удивилась и тому, как может оХаракири вопрос стоять? На кой ляд он мне в разговоре с Капитолиной? Уширазвесит, а я, между делом, о Женьке с Юлькой должна ей много чего рассказать.Да-да! Капа не в курсе до какого дожила я предательства!

“В общем, — решила я, — от спутников пора избавляться.”

— Поезжай-ка домой, Сережа, а у меня дела, — ласково сказалая, и Сергей испугался.

— Как домой? А ты? — спросил он, неприветливо глянув наХаракири, который тут же заважничал, презрительно усмехнулся и заявил:

— А мы без тебя обойдемся.

— Ты, кстати, тоже мне больше не нужен, — с удовольствиемобломала я вконец обнаглевшего Харакири.

Он забеспокоился похлеще Сергея:

— Как — не нужен? Почему не нужен?

— Все, ребята, расстаемся, не хочу больше вами рисковать,потому что уже смертельной опасности подвергаюсь. Теперь одна на дело пойду.

Харакири, как обычно, от удивления открыл рот, реакция жеСергея оказалась неожиданной.

— Раз ты в опасности, значит я должен быть рядом, — заявилон.

Удивление Харакири сменилось возмущением.

— Что? — закричал он. — Ты? Почему именно ты? Ты не членБАГа! Это мы, члены, всю ответственность несем за борьбу с автократией и сэтим, как его, с тоталитаризмом. Вот станешь членом и валяй, геройствуй! А покаизволь проваливать, пока по-хорошему просят.

Однако, несмотря на грозное заявление Харакири, Сергейпроваливать не спешил. Вместо этого он начал занудливо и подробно объяснять,что и Харакири еще не член БАГа.

— Не БАГа, а ВАГа, — компетентно поправила я, чем несказанносразу обоих удивила.

Теперь уже и Сергей открыл рот, хотя раньше за ним такойпривычки не водилось.

— Почему “ВАГа”? — спросил он.

— Да, почему это “ВАГа”? — следом за ним поинтересовался иХаракири. — Уже что ли переименовали?

Напустив на себя побольше важности, я ответила:

— Не переименовали, а сразу такое название дали.“Всероссийская ассоциация граждан” — вот как это называется. Пока вам неслишком доверяла, в целях конспирации говорила БАГ, теперь же вижу, что парнивы в доску свои, и от конспирации решила отказаться. Пора уже знать вам, с кемдело имеете.

Признаться, мальчики мои от сообщения этого обалдели, хотелабы сказать иначе, да будет неточно. Пока они таращили глаза, я гордо повелаподбородком и поставила их в известность:

— Мне пора!

Харакири мгновенно пришел в себя и эхом повторил:

— Нам пора!

Я тут же его пыл охладила:

— Не нам, а мне. Лотком своим займись, книгами, и… Ну, вобщем, чем хочешь, тем и займись. Понадобишься, найду.

Харакири пришел в неописуемое волнение:

— Я же член! — завопил он. — Настоящий член! Сама жеговорила!

Мне даже жалко его, дурачка, стало.

— Член, ты, член, конечно настоящий член, — успокоила я его.— Но дело, по которому иду, только для … членов политсовета. Простые настоящиечлены тут не годятся.

Харакири погрустнел.

— София, — заныл он, — умоляю, не могу покинуть тебя вминуту опасности. Мой долг, мой священный гири…

— Вот ведь шарманку завел с гирей своей! — взорвался Сергей.— Сказано тебе: без сопливых обойдутся! Как Софья решила, так и будет.

Харакири окрысился и едва ли не с кулаками набросился наСергея, но я одним махом покончила с препирательствами.

— Организация — это дисциплина, — заявила я. — Закончу делои сразу с вами свяжусь. Поэтому отбывайте без дальнейших возражений.

— Хорошо, — мгновенно согласился Харакири, покидая “Бентли”.

Он открыл мою дверцу и галантно протянул руку, приглашаяменя выйти. Я уже вынесла ноги из машины, собираясь нежным взглядом проститьсяс Сергеем, но он жалобно попросил:

— Соня, но хоть немного подвезти тебя можно?

Я мгновенно согласилась:

— Да, конечно.

Быстро вернула ноги в салон, хлопнула дверцей, и “Бентли”сорвался с места, оставив опешившего Харакири одиноко стоять у дороги сгалантно протянутой рукой.

ПРОВИДЕЦ

Долго скачут Тараокэ и Сумитомо, увозя последние письмаронинов близким. Одолела усталость. Долог путь. Доскакали до дороги, чтоспускается от Тоба и Киссонин к Тодзе. Вдали дома уже показались.

— Сумитомо, — воскликнул Тараокэ, — воины!

Из-за скалистого выступа показались буси в странных, черногоцвета доспехах. Лица под масками. Тараокэ и Сумитомо пришпорили усталых коней.Сходу врубились в схватку. Лязгнули клинки. Вскоре лошади пали. Смертельнобыстр меч Сумитомо, но трудно, необычайно трудно сражаться. Удивительно гибок,увертлив враг. Еще до того, как наметит удар Сумитомо, его противник знает,куда направлен клинок.

Отгородился Сумитомо от черных буси сверкающей стеной стали.

Веерная защита!

Рукоплещи сенсей Хосокава!

Видел Сумитомо как упал Тараокэ, получивший удар алебардойпо шлему. Упал, но и сам уложил врага. Остановились противники перед сверкающейсталью, за которой спрятался Сумитомо. Поняли. Даже при численном преимуществеисход схватки неизвестен.

— Займемся тобой в другой раз, — выкрикнул высокий воин, ипротивники отошли.

Вскочили на коней. Вскоре только пыль напоминала о нихСумитомо.

“Да это же ниндзюцу! — прозрел он. — Странная техника боя.Странное поведение. Они не пожелали рисковать, хотя имели большое преимущество.Отступили. Ни один самурай так бы не сделал.”

Сумитомо оглянулся. Тараокэ лежал там, где поразил его ударалебарды.

“Вот еще доказательство, — подумал Сумитомо. — Любой самурайотсек бы голову поверженному противнику, а эти…”

Он подбежал к Тараокэ, перевернул его. Друг еще дышал.Листок, исчерканный иероглифами, выпал из его сумки. Сумитомо пробежал глазамиписьмо.

“… Я твердо и бесповоротно решил, что должен умеретьдостойно. Хотя я не забыл о престарелой матушке, о жене и детях, все же хочусказать, что нет мне другого пути, кроме как положить жизнь во имя гири — воимя принципа воинского долга. Вам следует понять это, поняв, согласиться и непечалиться чрезмерно…