Капитолина уже полезла в свой доисторический сервант,извлекла с посудной полки семейный альбом и начала с интересом егоперелистывать, с нежностью комментируя:

— Вот это мой Колька с Петькой на соревнованиях по стрельбе.Глянь на Петьку, вишь какой был худой, с детства патриот такой, только дивудаешься. В общем, предатель из него никакой. Вишь глазки какие правдивые,честные.

Глазки у Петьки действительно были как у Павла Корчагина. Яхмыкнула и хотела свои на этот счет аргументы привести, но Капитолина уже таксильно была воспоминаниями увлечена, так увлечена, что и слушать меня нехотела.

— Вишь, Колька мой, орел. А это он с Сашкой, а вот онивтроем: Колька, Сашка и Петька. А это Сашка Смелов один, ох и красавец он был,да и теперь еще ничего. Колька меня иногда к нему даже ревнует, — с блаженнойулыбкой сообщила Капитолина.

Я смотрела и глазам своим верила, надо же, какие бываютчудеса!

— Капа, — закричала я, — да откуда же у тебя здесь мойСережа?

— Где? Где? Где Сережа твой? — забеспокоилась Капа.

— Ты, оказывается, с моим Сережей знакома! — прозрела я.

— Да где? Где твой Сережа? — уже рассердилась Капитолина.

— Да вот он, — я ткнула пальцем в фотографию. — Это Сережамой!

Капитолина бестолково посмотрела на меня, потом нафотографию моего Сережи и заупрямилась:

— Да нет здесь его. Колька мой есть, Петька есть, Сашик,вон, Смелов, а Сережи…

— Какой Сашик? — вознегодовала я. — Это не Сашик, а мойСережа. Да, отчество у него действительно Александрович, значит Сашиком былотец, а сам он Сережа, обладатель роскошной квартиры, “Бентли” и испанскогогарнитура!

Капитолина секунд на двадцать дар речи потеряла, а потомвозмущенно меня просветила:

— Да не Сережа это, а Саша наш! Сан Саныч Смелов.

“Сан Саныч Смелов?”

Поверить такому я не могла, а потому рассмеялась:

— Ты ошибаешься, Капитолина.

— Ха! Ошибаюсь? Знаю его с младых ногтей, и голову наотсечение дать могу, что нет у Сашки Смелого никаких “Бентлей” и роскошныхквартир с испанскими гарнитурами.

— Как это нет, — возмутилась я, — когда своими глазамигарнитур видела и даже на нем спала? Не морочь меня! Сережа бизнесмен!

Передать не могу, как я разозлилась.

Но и Капитолина уже не на шутку разошлась, видимопредставить бизнесменом Сашку Смелова ей было слишком противно.

— Ха! Испанский гарнитур! — с презрением воскликнула она. —Не способен наш Смелов на это. Лишения терпеть — да! Жизнью своей рисковать —пожалуйста! За гроши как каторжанин пахать — сколько хочешь! Но чтобы “Бентли”и испанский гарнитур? Уважать его перестану! — вынесла очень странный приговорКапитолина.

Мне снова стало смешно.

— Хочешь уважай, хочешь не уважай, но мне его квартиркапришлась по душе, — заявила я.

Однако Капа стояла на своем:

— Из коммуналки недавно выбрался Сашка, да и то с большимтрудом, потому что настоящий полковник! Полковник ФСБ! Он Родине служит, а неворует! — с пафосом заключила она, имея ввиду и своего Колю.

— Что? — возмутилась я. — Родине служит? Уж накормила Родинасвоих сыновей, а этот в ресторанах обедает да шляется по салонам не хуже меня.

— Если и шляется, только по службе и с глубоким отвращение,потому что идеалист и всю жизнь без остатка Родине отдает, а не ворует, какнекоторые, — снова повторила она, будто я ворую.

Тоже, между прочим, время от времени Родине служу и уж тогдавсю себя отдаю. Без остатка.

Естественно, без промедления мыслью этой с Капитолиной иподелилась.

Она возражать не стала:

— Тогда, Соня, вы с Сашей друг друга нашли, вот жаль,только, что он жене своей не изменяет.

Я поверить ей не могла:

— Быть этого не может!

Женой она окончательно добила меня. Что я могла возразитьпротив таких веских аргументов? А тут еще вспомнила, как Сергей ласково смотрелна меня, как собирался рисковать собой ради моей бездарной особы, еще раз нафотографию глянула и сказала:

— Капитолина, ты права, это не мой Сережа. Это просто оченьпохожий на него Сашка Смелов.

И тут же возник вопрос: чем в этой истории мне полезнаКапитолина, если никак не могу убедить ее в предательстве Петьки Смирнова?Совершенно очевидно: в то, что ее Петька Смирнов, то есть полковник ПетрПетрович в президента стрелял Капитолина не поверит и под страхом собственнойсмерти. Она скорей поверит, что из гранатомета жахнула я, на почве психическогорасстройства.

“Что за навязчивая идея у всех моих друзей? — в который ужераз изумилась я. — Просто спасу нет, как хочется им считать меня сумасшедшей.Будто сами все разом чокнулись. Правда есть и другое объяснение: они завидуютмоему аналитическому уму.”

Нет, я ни коим образом не осуждала Капитолину. Этопрекрасно, что Капа с жаром защищает своих друзей, но, выходит, не всегда этотжар полезен. Петька Смирнов, со своими честными глазками, взял да изгранатомета в президента и пальнул, а я теперь это доказывай, будто нет у менядругих дел.

И что у Капы за аргументы? Что она приводит в пользу этогоПетьки? Его чистые глазки? Да на кой ляд нужны террористам эфэсбэшники сгрязными глазками? За такими небось следят и следят. Врагам непорочныеслужбисты нужны. Как раз таких и вербуют, с чистыми глазками. Чистые глазки безденег мутнеют и в конце концов пачкаются — уж Родина, мать их, должна бы знатьэто.

Короче, чистые глазки, решила я, первейшая улика противПетьки Смирнова.

Да, все это так, но кто мне поверит?

Кто поверит мне, если мне не верит даже моя Капитолина? —это, кстати, уже второй вопрос. На первый я быстро ответ нашла: раз Капитолинана Петю молится и ничем мне не поможет, так и незачем у нее сидеть, дожидатьсяпока приедет Коля и определит меня в дурдом, ведь это единственное, что он,пользуясь своими генеральскими возможностями, готов для близкой подругисделать.

“И к чему в итоге пришла? — горестно подумала я. — Опять ктому же: рассчитывать только на своего Сережу могу да еще на этого умалишенногоХаракири. Вот уж по ком точно плачет дурдом!”

Я отбросила в сторону семейный альбом, часть которого Капарасположила и на моих коленях (так он был велик), решительно поднялась с дивана(именно там происходил наш разговор), и сказала: