— Ты по-прежнему жалкий смертный, столь же слабый, как и в тот день, когда умолял спасти тебе жизнь.

— Я уже не тот, кто дал тебе тогда клятву. — Кратос выпрямился, и его голос теперь тоже сотрясал горы. — Десять лет я ждал. И сегодня ночью ты умрешь.

— Афина сделала из тебя слабака, — мрачно засмеялся Арес.

— Я достаточно силен, чтобы убить тебя! — отозвался Кратос и приготовился к схватке.

— Никогда! — Бог войны широко раскинул руки, словно приветствуя любимого сына. — Передавай привет семье.

Вместо того чтобы сразиться с Кратосом, он использовал какую-то таинственную, темную магию, которая захлестнула спартанца и поглотила его разум. Храм, гора, Афины и сам бог — все исчезло. Перед глазами снова была пылающая деревня.

Кратос упал на колени. Он узнал это ужасное место. Он видел его в ночных кошмарах, в видениях, отравлявших каждое мгновение его жизни.

— Я научил тебя многим способам убивать, Кратос, — раздался в его ушах насмешливый голос. — Сжигать, ломать кости… Но только сломив дух, можно действительно уничтожить человека.

Зарычав в бессловесном гневе и не желая соглашаться, Кратос, шатаясь, поднялся на ноги. Он стоял перед охваченным огнем деревенским храмом, где убил своих жену и дочь.

— Узнаешь это место, спартанец? Возможно, еще не все потеряно. Если будешь умолять о пощаде, я, может быть, позволю тебе предотвратить собственное преступление.

Кратос бросился в храм. Перед ним, словно ответ на каждодневные молитвы всем богам на свете, стояли его родные, целые и невредимые. Он хотел что-то сказать, но ком в горле не давал словам излиться. Перед глазами закружились, смешиваясь воедино и приобретая реальный облик, все те кошмары, что являлись ему за эти десять мучительных лет.

— Кратос? — неуверенно позвала жена, прикрывая глаза от пожара, бушевавшего за его спиной. — Что происходит? Где мы?

— Папа! — Девочка хотела броситься к нему, но мать удержала ее за руку.

Только раз в жизни Кратос чувствовал сравнимое по силе душевное потрясение — когда его пригвоздило к дверям храма Пандоры брошенной Аресом колонной.

— О боги, неужели это происходит на самом деле?

— Кратос, — повторила женщина. — Ты пришел забрать нас домой?

Вдруг одна из стен храма заискрилась, как будто теряя свою материальную сущность. По ней побежала рябь, и оттуда вышел…

…Кратос.

Он сам, но на десять лет моложе, пришел сюда, чтобы уничтожить все, что движется.

Спартанец встал между своей семьей и молодым собой.

Молодой Кратос обрушился на него в своей прямолинейной манере. Ни шага без удара. Ни удара без шага вперед. Он был быстрее и сильнее, чем нынешний Кратос, но скорости и силы никогда не было достаточно для победы.

В воздухе запели клинки Хаоса. Когда они засверкали вокруг, оставляя по всему телу царапины, Кратос понял, каково это — быть по ту сторону клинков.

Молодой Кратос выбросил один из мечей вперед, словно кнут, но его старший близнец сумел перехватить удар цепью своего клинка. Жар опалил руки, но ему было все равно — спартанец привык к боли и готов был вытерпеть что угодно, лишь бы вернуть свою семью.

Он ухватил меч противника за рукоять, дернул со всей силой, и молодой Кратос взлетел в воздух. Но, будучи столь же проворным, как и его противник, молодой спартанец, вместо того чтобы безвольно падать, замахнулся вторым клинком и приготовился атаковать.

Когда старший отсек ему руку до локтя, младший, по-видимому, испытал настоящий шок, глядя на конечность, упавшую на пол вместе с мечом и цепью. От дальнейших потрясений нынешний Кратос его избавил, милосердно раскроив череп надвое.

— Ты смотришь, Арес? Однажды ты отнял их у меня, но больше этому не бывать!

В ответ три оставшиеся стены храма снова покрылись мерцанием, и из каждой появился молодой, сильный и бодрый Кратос.

Проклиная Ареса, спартанец взмахнул мечами, приготовившись к тройной атаке.

— По одному за раз было бы слишком просто.

Когда три спартанца приблизились к его семье, Кратос почувствовал, как в нем закипает неудержимая жажда крови, питаемая клинками Хаоса, которые он держал в руках.

Он набросился сразу на двоих противников, в то время как третий хотел воспользоваться ситуацией, обойти спартанца сбоку и убить его семью. Но к его ужасу, атаку не только предвидели, но и пресекли. Из перерезанной шеи хлынул фонтан крови, а отрубленная голова покатилась по полу.

Противники-близнецы были моложе и сильнее, но дрались с той безумной кровожадной свирепостью, которая довела Кратоса до худшего из его преступлений. За десять лет спартанец научился сдерживать ярость, он больше не был тупой машиной для убийства. Как и хотела его жена, он теперь сражался не для того, чтобы пролить больше крови, а ради чести и семьи. Не прошло и десяти секунд, как оба врага лежали мертвые у его ног.

Тяжело дыша и обливаясь кровью из многочисленных ран, Кратос стоял над ними. Он ждал.

— Кратос! — вскричала его жена. — Я не знаю, где мы! Пожалуйста, отвези нас домой.

— Скоро поедем, надеюсь, — тихо ответил Кратос. — Мне еще надо кое-что доделать здесь.

Потом пришли пятеро. Их ждала та же участь, что и остальных.

— Тебе никогда не отнять их, Арес. Присылай десятерых, тысячу. Я убью всех. Ни один из них не прикоснется к моей семье.

— Ты пожертвовал ею ради безграничной власти, — голосом Ареса ответили ему огни горящего храма. — Это плата за все, что ты получил.

— Нет! На такую цену я не соглашусь никогда.

— Дурак! То, что я дал тебе, бесценно! Ты посмел отвергнуть бога! — прогремел голос, но потом ярость сменилась злым ехидством. — Ты заплатишь за свою глупость.

— Мне все равно. — Кратос поднял клинки Хаоса. — Я готов.

— Неужели?

Внезапно клинки ожили в его руках, движимые чьей-то злой волей. Словно кто-то мертвой хваткой схватил Кратоса за запястья и потащил к его семье.

— Нет! — взревел он. — Только не это!

Он пытался отшвырнуть оружие, но оно как будто приросло к ладоням. Цепи, прикованные к костям, горели так, что от боли потемнело в глазах. Теперь клинки Хаоса повелевали им, а не наоборот.

— Только не это!

Мечи взметнулись, затем ринулись вниз.

И снова, как и десять лет назад, Кратос стоял над телами жены и дочери. Убитых богом войны.

— Тебе следовало остаться со мной.

Спартанец вскричал и упал на колени. Но крик этот не был криком ужаса или сожаления. И не горе подкосило его ноги. Это был гнев. Гнев, обжигавший его сердце сильнее, чем когда-либо обжигали клинки Хаоса.

— Ты должен был стать сильнее.