Весельчак Марек бодро отвечал:

— Господин майор, мы готовы выполнить любой ваш приказ. Скажете — утопиться, и мы утопимся, прикажете выпить пива галлон — пожалуйста. Но лучше — столько же водки!

Бифштекс, поворачиваясь к говорившему здоровым левым ухом, брови развел, потеплевшим тоном объяснил задачу и закончил:

— Установить круглосуточное наблюдение за этим Мюллером: куда и когда ходил наблюдаемый, как был одет, что носил с собою, с кем и где встречался, как долго длилось свидание, чем занимался во время свидания, пьет ли минеральную воду? Рапортички сдавать мне ежедневно.

Гавличек поинтересовался:

— Господин майор, а при чем тут вода? Может, пьет ли водку?

Бифштекс толстым, коротким пальцем постучал по лбу филера:

— Водку пьют все, а воду — язвенники и почечники. Если он действительно приехал здоровье поправлять — будет воду пить. Если здесь от полиции прячется — то будет пить водку и на набережной девиц интриговать, в гостиницу приглашать. Вник?

Марек пренебрежительно махнул рукой в сторону Гавличка: чего, мол, от этого типа ждать? И спросил:

— Какую агентурную кличку дадим фигуранту?

Бифштекс наморщил лоб:

— Кличку? Назовем Хромой. Повторяю: будьте осторожны, дабы наблюдение не провалить.

Вернулся Хрубеш, прогудел:

— Топальцевой дома нет.

Бифштекс и ему дал задание:

— Ты, братец, помогай в этой прослежке, будь постоянно на связи и подстраховке. Понял? Выполняй!

Бифштекс замер в стойке, как борзая, почувствовавшая след зайца.

Неприятности, как известно, имеют свойство начинаться как раз с чего-нибудь удачного или даже счастливого.

В тот же вечер, а именно в восемь часов семнадцать минут, филер Марек явился на дом любимого начальника. Тот как раз ужинал. Захлебываясь от быстрого бега, с порога выпалил:

— Господин майор, неусыпно ведем прослежку! — Заглянул в небольшую записную книжку. — Хромой в одиннадцать часов двенадцать минут вышел из дома Власты Топальцевой и пешком отправился в загородный ресторан «Диана». Здесь он выпил две бутылки красного вина, съел две порции котлет, один раз ходил в туалет. В начале четвертого часа пополудни Хромой вернулся в дом Топальцевой. Я, господин майор, подошел к дому и услыхал такой храп, что стекла дребезжали. Из этого я заключил, что Хромой спит. — Выразительно посмотрел на накрытый стол. — Господин майор, можно глоток воды? Спасибо! Целый день как собака бегаешь, бегаешь…

— Продолжай! — рявкнул Бифштекс. — И говори громче. — Повернул левое ухо.

— А дальше, господин майор, самое замечательное! Ровно в семь часов сорок пять минут, как только стало в горах темнеть, Хромой вышел из дома с пустым мешком в руках. Навстречу Хромому — прохожий старик, это сторож Черпальной станции Мишель. Я, господин майор, ходу. Как бы нечаянно сблизился и вопрос услышал. Хромой спрашивает на ломаном немецком языке: как, дескать, пройти к Смотровой площадке Карла IV? — Марек рассмеялся. — Господин майор, вы видели австрийца, чтобы он родного языка не знал?

Бифштекс подбодрил филера:

— Не отвлекайся, дело говори. Сторож ему указал дорогу?

— Конечно! После этого Хромой заковылял в указанном направлении в гору, я побежал вам докладывать.

— Что делает Гавличек?

— Гавличек остался продолжать наблюдение за Хромым, который ведет себя спокойно и о прослежке не подозревает.

Бифштекс с чувством пожал руку ценному сотруднику и спросил:

— Водки выпьешь?

— Еще не встречал порядочного человека, который отказался бы выпить, когда предлагает любимый начальник!

— На, закуси соленой рыбкой. Ведь, подлец, проголодался за день!

— Так точно, господин майор! Целый день на ногах, не присесть, не отдохнуть, все выведать, да чтобы тебя еще фигурант не застукал, это, господин майор, надо иметь талант и вдохновение не меньше, чем у Энрико Карузо.

— Ну, давай, братец, еще одну опрокинь, взбодрись!

Марек отказываться не стал. Бифштекс спросил:

— Как думаешь, для чего Хромому мешок?

— Простите, господин майор. Я поставлен не думать, а наблюдать, запоминать, докладывать. Если филеры думать начнут, так премьер-министрам делать будет нечего.

— Тоже верно! Премьер-министром может быть любой, а хороший филер, как Энрико Карузо, раз в сто лет рождается. Ну, последнюю пропусти, да и я с тобой — за успех дела! — Бифштекс налил, и они выпили. Дал ценное указание: — К самой площадке за Хромым не шляйтесь, а то себя обнаружите.

— Это точно, место там, конечно, лесистое, но совершенно безлюдное! И фигуранту сверху вниз все видно. Веточка какая хрустнет, так фигурант ушами дернет, насторожится, начнет все время оглядываться. Как сейчас помню, в тринадцатом году к нам из России знаменитый вор приехал по фамилии Хабибулин…

Бифштекс поморщился:

— Ты, Марек, как выпьешь, всегда болтать начинаешь! Сдался тебе этот подонок Хабибулин. Давай по делу рассуждать. На Выхлядке Хромой ночевать останется?

— Конечно нет!

— Правильно! Он не за этим туда пошел. А зачем? Да еще мешок с собой понес. У Хромого один путь — он обязательно спустится вниз, придет к Топальцевой. Тут и попадет под наше наблюдение. Если получится, постарайся передать Гавличку, чтобы изобразил из себя спящего пьяного и улегся где-нибудь на спуске. Ты, Марек, наблюдай теперь за домом Топальцевой: с чем вернется Хромой, в каком часу спать ляжет? А как только вернется домой Топальцева, забери у нее солдатский билет или аусвайс фигуранта, скажи, что скоро вернем. На еще рюмку, закуси яблочком! Ну, Марек, с Богом, вперед, на охоту! Утром принесите рапортички.

* * *

Когда окончательно над горными холмами Карлсбада сгустились вечерние сумерки, к Францу Эльберту, полицейскому и контрразведчику, тревожно постучали в дверь.

Бифштекс этим стуком остался крайне недоволен, ибо как раз в этот момент начинался очередной акт примирения с блудливой супругой.

Он высунул голову в окно:

— Кто тут долбает, спать не дает?

Сразу же возник силуэт Марека. Он громко зашептал:

— Господин майор! Хромой в половине одиннадцатого вернулся домой с тяжеленным мешком, чего-то приволок.

— Чего-чего? Говори громче, чего приволок?

— Он, прохвост, занавески плотно закрыл, я вертелся, вертелся, ничего не видать.

Бифштекс глубоко задумался, и ночной зефир веял по его широкой, заросшей жесткой шерстью груди. «Что у этого проходимца в мешке? И почему за этим грузом он забирался на высокую гору?»