— Прекрасно! — язвительно ответил Рома. — Как хочешь. Я знаю, что я знаю. Закрывать глаза удобно — я делал так, когда мне было десять. Но тебе, Мила, пора бы уже снять розовые очки. Это не так уж и страшно. Людей можно прощать и принимать такими, какими они есть. Меня же ты приняла.

Он остановился у ворот нашего дома, ожидая, пока те полностью откроются, и посмотрел на меня. Наиграно ухмыльнулся.

— А, ну да. Я же твой секрет.

— Прекрати! — не выдержала я. — Ты сам не хочешь этого. Тебе просто хочется меня сделать виноватой в том, что мы никому не говорим. Ты все усложняешь. Хочешь сказать, что сейчас в кафе ты очень хотел сказать Лие, чтобы она проваливала, потому что я твоя девушка и мне неприятно, что она трогает тебя? Ты бы сделал это?

— Нет! Но не потому что не хотел, а потому что… — он резко смолк, раздраженно рыкнув. И въезжая во двор, сказал лишь: — У меня свои причины.

— О которых ты не хочешь рассказывать, и потому пытаешься вызвать во мне чувство вины.

— Как скажешь, — бросил он холодно и вышел из машины, громко стукнув дверцей.

Вот… Теперь мы точно поссорились. Я злилась… И испытывала чувство вины. Я ведь сказала правду — он все усложняет. Нам хорошо вместе, даже слишком. Но лишь до тех пор, пока мы не начинаем говорить.

Глава 26

День впервые на моей памяти тянулся так медленно. Я сделала кое-какую работу по дому, разобралась со стиркой… Из чистой вредности бросила любимые белые плавки Ромы со своим красным купальником. Пообедала, выполнила несколько заказов по работе и, казалось бы, все как всегда. Только на душе кошки скребли так, что зудело в одном месте. Почему-то! Я не могла усидеть на стуле, все время тянуло то в бассейн, где он плавал, то в соседнюю комнату, где он слушал музыку.

Глупый день, под конец которого я уже даже толком не помнила, из-за чего мы поссорились, и все равно злилась. Но больше всего раздражало, что Рома не шел мириться. За ужином не проронил ни слова. Он любезно разговаривал с родителями на любые темы, но меня как будто не существовало.

— Мы с Аленой разговаривали о том, да о сем, и возникла идея, — произнес Слава, обращаясь к сыну. — Почему бы тебе не пригласить к нам свою девушку? И ее брата, конечно, если Мила захочет.

Я натянуто улыбнулась и опустила взгляд в тарелку. Вот сейчас как никогда вовремя поднимать эту тему!

— Я бы с радостью, — начал говорить Рома, и в каждом слове так и звучал сарказм, — но не думаю, что она захочет с вами знакомиться. У нас с ней несерьезно.

— А она об этом знает? — спросил отчим недовольно.

— Она это придумала. Видимо, мы просто ждем, кто кому надоест первым.

Я не удержалась и посмотрела на него с предупреждением и даже осуждением. Но Лисицикий младший все еще смотрел на отца. Аппетита и так не было, а теперь и вовсе хотелось сбежать. Сложно это — сидеть рядом с родителями и притворяться, будто все нормально, когда вовсе нет.

— Я закончила, — буркнула я, послав маме вялое подобие благодарной улыбки.

Просьбу остаться на чай проигнорировала и пошла к себе. Мне хотелось сейчас хорошенько стукнуть дверью, и нервов с трудом хватило на то, чтобы этого не делать.

Я не знала, что со мной происходит. Он все правильно сказал, но почему-то правда больно колола. О чем я думала, когда вела его за руку в свою постель? Я не понимала тогда, как далеко все может зайти. Но как мне сейчас быть с тем, что я влюбляюсь в него? Это, черт возьми, в мои планы не входило. Боже… Я даже не могу представить нас вместе ни через год, ни через пять. Я и Рома. Как Солнце и Луна. Две противоположности. Мы не грыземся лишь когда занимаемся сексом. А его мама? Она никогда не позволит ему быть со мной. Ему придется выбирать — я или она. Какой нормальный парень откажется от родной матери? А моя? Как посмотреть ей в глаза и сказать — я переспала со сводным братом? Как посмотреть в глаза Славе, который просил меня сблизиться с ним, найти общий язык, подружиться? Как пройти через все это и признаться им, чем мы с Ромой на самом деле занимались, пока их не было дома? Эти мысли кружили надо мной, словно злые коршуны, пытаясь клюнуть, где только можно. Мне было страшно. И больше всего пугала мысль, что Роману, в конце концов, это все окажется не нужным. Если о нас узнают, не поймут, не поддержат, он просто… отпустит мою руку и уйдет. Не станет моим надежным плечом. Все испортит и исчезнет. А может быть, даже посмеется надо мной — это худший из кошмаров. Вот почему, мать его, я не хочу никому рассказывать.

Я не слышала, как он вошел из-за шума воды. Думала, он еще не скоро поднимется, и потому залезла под душ. Просто стояла и пялилась на стену, ненавидя этот день. Когда дверь открылась, я испуганно вздрогнула и прикрылась руками. Дурацкая стеклянная душевая дверца — ничего не скрывает.

Рома с тяжелым вздохом и нечитаемым взглядом остановился у косяка двери, бесстыдно меня рассматривая.

— Занято, — произнесла я и отвела взгляд. Ждала, когда он уйдет.

Ложь… Ждала, что он подойдет.

И испытала разочарование, когда он вышел из ванной. Правда, всего на секунду. Щелкнул замок его двери, он вернулся и, не глядя на меня, направился в мою спальню. Закрыл дверь и там. Прошелся обратно.

Я смотрела, как он раздевается напротив душевой кабины, чувствуя, как спину обжигает вода, а впереди все горит от его взгляда. Такой красивый… Ненавижу это! Ненавижу его власть надо мной, и чертову зависимость от его глаз, прикосновений, присутствия.

Рома открыл дверцу, навис надо мной, закрыл собой от мира и огородил руками. Мы боролись взглядами, как всегда — с грустинкой, с усталостью, с нескрываемым желанием сдаться. Просто ждали, кто первым сделает шаг. Сегодня это была я. Первой закрыла глаза, поддалась чуть вперед, и сразу ощутила теплую ладонь на щеке. Такое нежное прикосновение, что хотелось толкнуть его и закричать: «Прекрати! Хватит! Не будь таким сладким. Верни того придурка, потому что в этого я влюбляюсь слишком сильно…»

Крик души так и остался не озвученным на покусанных губах. Рома тоже молчал, он убивал меня действиями. Потянулся за своим гелем для душа, вылил немного на руку, обнял меня и начал намыливать спину, оставляя при этом маленькие поцелуй вдоль плеча.

— Что. Ты. Делаешь? — прошептала по слогам.

— Что хочу, — ответил он, продолжая меня целовать. Теперь другое плечо.

— Тогда и я буду делать, что хочу, — заявила смело и распустила руки. Забрала немного геля, положила ладони на стальные мышцы и начала очерчивать пальцами каждый изгиб, каждый кубик.

Он хотел меня. Я его тоже. Но сегодня все было не так, что-то в этом всем треснуло, и недосказанность в воздухе стала слишком ощутимой. Рома перехватил мои руки, положил их на стену и покачал головой.

— А ты не можешь делать, что тебе хочется, — произнес он. — Ты сама себе запретила.