— Где она сейчас? — спросила я осторожно. Рома на мгновение замер.

— Ее уже нет, — его голос прозвучал тихо, с отголосками давней забытой боли, которую он сейчас не собирался скрывать. — Не стало, когда мне исполнилось шестнадцать.

— Мне очень жаль, — совершенно искренне произнесла я, хотя мои слова, конечно, ничем не могли помочь. Я поцеловала его руку, каждую костяшку с мелкими, почти затянутыми ранками. И мы опять замолчали. Он рассказал все это не просто так. Намекал, что его мама, конечно, мама — женщина, подарившая ему жизнь, но она не та, чье мнение он ценит. Если не это, то я не знаю, что еще.

— Это научило меня ни к кому не привязываться, — шепнул Рома, касаясь губами кончика уха.

— Я понимаю.

— Нет, — возразил он. — Не совсем.

— Ты привязался ко мне? — спросила я. Утвердительно произнести не получилось, потому что та самая неуверенность в себе и в нем все еще сидела внутри. Такой вот противный маленький монстр, убивающий всю радость, — проник в голову и не хотел убираться.

— Я ехал сюда с конкретным настроем — раскусить тебя и вывести на чистую воду, если ты такая злобная сучка, какой тебя описывала мама.

— А оказалось, что нет? Не злобная, да?

— Не очень, — подтвердил Рома, и я почувствовала кожей его улыбку. — Не знаю, что пошло не так. С первой встречи. Или с того вечера у Вадима, когда все поедали тебя глазами, и мне хотелось. Я боролся с этим все время, не давая себе послаблений. А потом ты сказала, что мы можем быть друзьями.

— Мы можем! — тут же заверила я и перевернулась, чтобы посмотреть на него. Рома задумчиво хмыкнул и вновь уставился в потолок.

— По крайней мере, я попытался, — ответил он. — Если не доверяешь людям, то они в следствии и не подводят. Это то, что в моем понимании правильно. Были, конечно, приятели, компании, но я всегда помнил, что дистанция — хорошо. А с тобой тем более, потому что именно от тебя у меня ломка до какого-то адского охеревания.

Я молчала. Смотрела на него, впитывала эти слова, которые сама себе не раз проговаривала в уме, и тут же отторгала их. Голосом Ромы все звучало не так.

— Так что, ты права. Пора сбавить обороты и притормозить. Нам всего-то надо не убить друг друга и не затрахать. Справимся. Надо просто немного попрактиковаться. Начнем сегодня, а там, посмотрим. Я съеду, будем видеться реже… Попустит.

И на этом он решил закончить? В голове так и орал истерический голос «Серьезно?!» После всей этой душераздирающей истории из детства?

— Хочешь, чтобы я ушла? — спросила недоверчиво. Думала, он скажет, что пошутил, хоть как-то даст понять, что не хочет этого на самом деле. Но Рома не стал ничего говорить вообще.

— Я не хочу уходить, — призналась скорее себе, чем ему. Лисицкий лишь насмешливо фыркнул.

— Мы только что договорились делать то, что считаем правильным. Тебе нужна секретность, мне нужна дистанция. Все честно, Мил. Иди к себе.

Он прогонял меня. В самом деле.

Я молча встала, чувствуя в груди огромную колющую дыру. Воу! Это действительно больно. Даже больше, чем я думала. Но ведь правильно. ПРАВИЛЬНО! Правильно… Тогда почему ощущается совсем наоборот? Почему правильно было минуту назад, когда он меня обнимал, пускай и за закрытой дверью, в тайне от всего мира? Нигде не было лучше, чем в этих объятиях.

Я легла в свою кровать и онемела. Хотелось плакать, но я держалась, терпела болезненный ком в груди, горле и думала о каждом его слове. О всем, что было у нас с первой встречи.

Впервые слова «ты права» не приносили ни малейшей радости. Я ошибалась. Я обидела того мальчика внутри него, который впервые за долгое время открылся кому-то, доверился. А я все просрала. Я злобная сучка. Саму себя ненавижу. А его люблю. Люблю, хоть и не знаю, что оно такое. Но такого, как с Ромой не было ни с кем и, клянусь, уже не будет. Просто не может быть ТАК. Пускай мы мало времени провели вместе, накрыло слишком быстро, и много преград, а еще больше страха в моей голове, зависимости и беспомощности. Но одно я сейчас точно поняла — не хочу никакой долбаной дистанции.

Глава 27

Он наказывал меня. Только так я могла объяснить его холодность и отчужденность. Войдя на кухню одетый в джинсы и футболку, он бросил всем вежливое «С добрым утром», даже не глянув при этом на меня. Лишь налил себе чашку кофе и пошел на улицу, отвечая на звонок.

— Да, уже. Буду через минут двадцать. И я тебя, Малыш.

У меня чуть не отвисла челюсть. От слов, игривого тона и комментария мамы:

— А говорил, что не серьезно! Видно же, что глаза блестят. Влюблен наш Ромка. Милая, ты бы подумала о брате его девушки. Как его зовут, кстати?

Я все еще смотрела Роме вслед. Он взял ключи от старой маминой машины и вышел за дверь, продолжая улыбаться. Это какой-то бред. Кто? Кому он мог звонить?

— Мила! Ау!

— Рома, — ответила я маме. В голову не пришло ни одного мужского имени. — Тоже Рома.

— Ну вот и славно. Не хочешь пригласить его завтра на свой День рождения?

Завтра… Торт. Наше место. Он обещал украсть меня. Он обещал, черт возьми! Я не могла поверить, что он сделал всего шаг назад, а меня откинуло в какую-то пропасть, прямо в тот день, когда мы впервые встретились. Я его не узнавала. Да что там, себя саму понять не могла!

— Я подумаю. Извини, мам, заказы ждут, — скороговоркой проговорила я, и спрыгнула со стула. В комнату я буквально вбежала, и сразу схватила свой телефон.

«И Я ТЕБЯ, МАЛЫШ?!!!!!» — написала трясущимися от злости руками.

Отправила и отбросила телефон. Пожалела сразу же, но ничего уже поделать не могла. Он прочитал. И ничего не ответил.

Я сходила с ума весь день, пока его не было. Даже разнервничалась настолько, что решила позвонить. А потом стащила мамин телефон и позвонила с него. Но нет, дело было не в том, что Рома игнорировал меня, он просто был настолько занят с кем-то, что в принципе не отвечал на звонки. Это сводило с ума.

Я не могла переключиться как по щелчку пальцев, отпустить ситуацию и забить голову работой, которая обычно спасала от всего. Клянусь, от всего, но только не от Ромы. Он показал мне сущий ад своим безразличием. Возможно, не будь того разговора вчера, я бы не реагировала так резко, не чувствовала себя перемолотой через мясорубку и вывернутой наизнанку. Но я знала, что это Рома. Он сложный, потому что взвалил на себя слишком многое, и ему одиноко. А от мысли, что он найдет кого-то, кем можно закрыть дыру в себе, меня трясло. Это должна быть я!

***

Время близилось к полуночи, когда за открытым окном, наконец, послышался шум подъезжающей машины. Мамин Гольф ревел громко, я узнала сразу. Рома опять вернулся поздно, окончательно убив во мне всю радость. Я думала весь день, мучала себя злыми мыслями и образами. Он мог быть с Лией мне назло. Или с другой, с кем угодно, чтобы отвлечься. А если нет, если он все же пощадил меня и не стал разбивать вдребезги мое сердце, то значит намеренно делал больно, показывая, насколько я ему безразлична и легкозаменяема. Он играл мной, как куклой, но я все равно не могла его ненавидеть. Мое притяжение к нему сейчас казалось особенно нездоровым. Ведь я должна была злиться на то, как искусно он манипулировал мной, а на деле тихонько лежала, прислушиваясь к каждому шороху. Кусала губы, сжимала пальцами простынь и надеялась.