Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Восторженно вскричали офицеры фон Ронина, хотя сам полковник наоборот, не сумел сдержать горестного стона при виде поредевших рейтар… Но сам Михаил, старательно закрывающийся от эмоций, лишь только удовлетворенно кивнул: потери десять к одному – это отличный результат в начале боя; горевать же по павшим будем после.
После победы...
Впрочем, рейтары еще не отыграли свою роль до конца. Не имея возможности толком развернуться в седле и произвести «скифский выстрел» назад, московские всадники теперь спешат к проходам в линии «острожек». В то время как преследующие их гусары, чьи жеребцы постепенно устают скакать с бронированными всадниками в седле, постепенно замедляют ход... Но и вовсе отказаться от преследования, не нанеся врагу должного урона, ляхи не могут! И примерно сотен пять шляхтичей и их боевых слуг все еще продолжают преследование, пусть скорее и по инерции…
Вновь усмехнувшись – пока все идет в точности, как задумано – князь Михаил вновь подал жест горнисту. И последний тотчас отыграл приказ для наемных пикинеров! Дисциплинированно следуя ему, шведы и немцы принялись поспешно растаскивать противоконные рогатки в стороны, освобождая дорогу для рейтар. Но те все одно вынужденно замедлились, не имея возможности проскакать сквозь проходы галопом…
В свою очередь гусарам, уже практически остановившим преследование, вдруг предстал тыл сразу четырех рейтарских колонн. Колонн, перешедших практически на шаг уже у самой линии русских полевых укреплений!
И вновь момент выбора – рискнуть и протаранить врага, полностью расквитавшись за потери соратников?! Или же не рисковать в столь опасной близости от позиций пехоты московитов… Но даже сам князь не уверен в том, что он отказался бы от столь удобной возможности покончить с вражескими рейтарами одним ударом! Что уж говорить о крылатых гусарах, имеющих на вооружение пистоли, но неизменно предпочитающих действовать в бою пикой, саблей или кончаром? О тех самых отборных отрядах польских шляхтичей, на полном скаку таранивших ряды шведских пикинеров под Тверью?!
Конечно, они вновь бросили уставших жеребцов вперед, разгоняясь для повторной попытки тарана…
Именно, что «попытки»! Кесарь поднял руку, в очередной раз ощущая, как участилось его сердцебиение – и принялся в нетерпение ждать, когда же враг, наконец, достаточно приблизится к рейтарам… Очень ответственный момент – ведь ошибка даже в несколько секунд обернется гибелью десятков рейтар! И, решив не рисковать жизнями своих ратников, Михаил чуть раньше, чем следовало бы, дал отмашку…
Вновь условленный и обговоренный заранее сигнал горниста – и только что перешедшие на шаг, сгрудившиеся у проходов рейтары, подставившие спину под копейный таран, вдруг ускорились, значительно быстрее втягиваясь внутрь укреплений! Но и гусары летят, летят, выжимая из жеребцов все силы, рассчитывая одним ударом поквитаться за столь обидное для них начало боя… Вот, вот уже спины московитов! Еще немного, и пики шляхтичей вонзятся в людскую плоть, проломив броню кирас или бахтерцов…
Залп!!!
От выстрелов десятков орудий, одновременно грянувших картечью, вновь дрогнула земля – причем заметно ощутимее, чем во время гусарского галопа! И грохот русских пушек был подобен тяжеловесному раскату грома – когда молния бьет над самой головой, и вонзается в земную твердь в считанных саженях…
Все пространство у проходов – ровно, как и снежные редуты, и казачьи острожки – на несколько мгновений заволокло пороховым дымом. Князь ожидал вновь услышать дикий, режущий слух визг увечных людей и животных, но его неприятно поразила какая-то мертвая тишина… А когда дым рассеялся – одновременно восхищенный и пораженный открывшимся ему зрелищем кесарь невольно прикрыл глаза. Дабы не видеть кровавого месива из останков людей и животных, посеченных залпом ударившей в упор картечи…
Но ведь мы вас не звали, ляхи, сами пришли на Русскую землю. А кто к нам с мечом…
- Потери?!
Станислав Жолкевский недовольно дернул седым усом, в душе кляня себя за то, что поставил вперед крылатых гусар. Хотя ранее это решение казалось немолодому гетману вполне оправданным – гусары под его началом разгромили венгров эрцгерцога Максимилиана Австрийского при Бычине, отлично показали себя под Гузовом, где Жолкевский командовал левым флангом королевского войска. А под Ревелем его гусары разбили уже шведов…
Но теперь…
- Полторы тысячи раненых и убитых.
Ответ Михая, старого боевого товарища, прозвучал глухо и скорбно – и польный коронный гетман не смог удержать горестного возгласа:
- Матка Боска!
Позади же раздался негромкий смешок, и поляк тотчас обернулся, ожег злым взглядом литовца Сапегу, двоюродного брата Льва Сапеги – великого канцлера литовского и покровителя сего выскочки! Выскочки, самопровозгласившего себя гетманом, а на самом деле – простого ротмистра. Ну, или полковника, максимум! Впрочем, точного офицерского звания Сапеги-младшего Жолкевский наверняка не знал…
Однако же Ян Петр спокойно выдержал взгляд ляха – после чего так же спокойно ответил:
- Ясновельможный пан польный коронный гетман не захотел меня слушать – а между тем я предупреждал, что кесарь Скопин-Шуйский полководец опытный и очень хитрый, любит измыслить всякую подлость… И потом, атаковать гусарией надолбы?!
Злая усмешка под конец короткой речи исказила губы Яна. Н-да… Несмотря на всю свою показушную верноподданность королю Сигизмунду и покровительство канцлера, младший Сапега не получил для себя ни особых денег, ни славы, ни какой-либо иной милости круля. Ваза, пожалуй, был щедрее и радушнее даже к тем шляхтичам, кто открыто бунтовал против него во время рокоша Зебжидовского, чем к Сапеге! А ведь последний привел королю одну гусарскую и одну казачью хоругви, сражавшиеся с мятежниками под Гузовом…
В общем-то, действительно несправедливо. Однако Сигизмунд с распростертыми объятьями принял вчерашних бунтарей, но неожиданно холодно встретил
