Сапегу и ныне больного Ружинского, гетманов самозванца. Хотя быть может, как раз именно потому, что они были лидерами шляхты, служившей Лжедмитрию – коего королю теперь невместно признавать?! Так или иначе, оставшемуся не у дел Яну, чьи воины были переданы в полное подчинение Жолкевскому, не осталось ничего более, кроме как острить и всячески издеваться над неудачами польного коронного гетмана.

Вот только разглядеть надолбы за спинами рейтар, построившихся впереди укреплений московитов, Сапега-младший все одно не мог. Жалит исподтишка, подлец, словно какой шакал кусает раненого льва…

- У тебя был шанс разбить Скопина-Шуйского под Калязином, на Каринском поле и под Тверью. Но ты не смог взять даже крошечного монастыря, обороняемого горсткой стрельцов и чернецов! Впрочем, воевать языком всяко легче…

Пан Станислав даже немного повеселел при виде смертельно побледневшего и закашлявшегося Сапеги, буквально подавившегося ответом о прочных стенах Троице-Сергиевой лавры, многочисленности артиллерии обороняющихся и сильном гарнизоне защитников (по крайней мере, в самом начале осады). Но Жолкевский уже не стал его слушать, отдавая новый приказ по войску:

- Послать вперед хлопов!

И верный Михай, отлично понявший приказ гетмана, тотчас отправил посыльного к «гетману» Богдана Олевченко – пора бы уже разбойной вольнице, по недоразумению именующей себя казаками, кровью своей послужить королю! Именно кровью, ага – чем больше хлопов сгинет в бою, тем лучше для власти круля Сигизмунда, тем легче будет подчинить оставшихся православных да обратить их в униатство… Под Смоленском вон, бунтовать вздумали! Вот пусть теперь предательство свое и искупают в бою…

Жаль только, сразу их на московитов не бросили! Чем больше русинов друг друга в бою с обеих сторон положат, тем легче и слаще будет победа панов…

В польском стане гулко ударили барабаны – и крылатые гусары потянулись назад, пропуская плотные колонны пытающейся маршировать, не сбивая шага, запорожцев... Последнее, впрочем, воровским казакам удается не очень хорошо – слишком много среди них беглых крестьян, не прошедших боевого пути сечевой «сиромы». Ветераны-то познали в бою и турок, и татар… Нет, эти только дубиной огреть и горазды!

Хотя с другой стороны, разве все казаки приходят на Сечь искушенными бойцами?

Князь Михаил вновь глубоко вдохнул свежий морозный воздух – порыв ветра отогнал густой, тяжелый запах крови и нутряных нечистот, что заполонил все вокруг после картечного залпа. Ну да, вот она, неприглядная сторона войны, манящая какой-то особенной романтикой искателей приключений, а после являющая им истинное свое лицо… Кесарь обернулся назад, на всадников, построившихся за позициями пехоты – и несколько нетерпеливо ожидающих свой черед… После чего удовлетворенно кивнул. Это хорошо, что ждут, не трусят.

Так пусть подождут еще немного…

Казачьи колонны окончательно развалились на линии столкновения гусар и рейтар, где ушлые запорожцы принялись спешно барахлиться – кто-то взял себе добрую польскую саблю, кому-то повезло найти в седельной кобуре цельный, исправный пистоль, а кто-то не побрезговал взять и уцелевшую половину гусарской пики – пусть и полую, но с граненым жалом-наконечником. Иные же принялись спешно срывать брони с павших – но это окончательно перевесило чашу терпения польских панов и гетмана Жолкевского лично! Со стороны королевской армии раздался рев труб – а оставшиеся позади гусары вновь принялись разворачиваться перед атакой! Что же, намек был весьма красноречив – мертвых не трогать. А то, что прочные гусарские кирасы могли бы спасти жизнь не одного казака, так кто о том думает?! Нет, жизни хлопов для панов ценности не имеют, пусть спасибо скажут, что позволили дреколье на нормальное оружие сменить!

Впрочем, и кесарю Михаилу не к чему жалеть воров – в польской броне их боеспособность стала бы еще выше! Оно и эту остановку со сменой оружия великий князь не учел – так что воровскую голытьбу запорожцев со счетов так просто не скинешь…

Так и есть. Казаки, держась подальше от пристрелянных проходов и собственно полевых укреплений врага, вновь построились несколькими колоннами – и двинулись к надолбам. За которыми встали русские пикинеры… Впрочем, на подходе воров все одно подковали пушки с редутов и казачьих острожков! Однако же не картечью, ибо не достала бы, а ядрами… Так же на подходе по черкасам густо ударил залп стрельцов, начисто выкосив первый ряд голытьбы, а заодно подковав и второй! Но более опытные казаки из настоящих запорожцев все одно держались ближе к центру колонн... И именно из глубины их сразу в нескольких местах раздался отчаянный рев:

- Бей москалей!

- Бей!!!

- Зубами рви тварей!!!

Ох, с какой же отчаянной яростью ринулись вперед воры! Они пошли к ляхам на службу, надеясь побольше грабить да насиловать, выслуживая реестр у короля – или милостей у самозванца… Но теперь воля панов погнала казаков вперед – и не пикнешь, не встанешь против господ! Вот и ярятся черкасы, вот и храбрятся из последних сил, заменяя напускной злостью настоящее мужество воинов, стоящих за родную землю…

Надолбы – преграда против конницы, но не пехоты. Пешему можно пролезть между склоненными кольями, можно вцепиться в них, пытаясь расшатать их, вырвать с корнем… Можно даже срубить какой кол, коли есть добрый плотницкий топор!

Ну так черкасы и принялись это делать – все одновременно… Однако же запорожцев, кто сумел протиснуться за надолбы, встретили умелые, точные уколы пик, с легкостью пронзающие тела зачастую бездоспешных казаков. А хитроумных воров, кто повис было на первом ряду кольев, пытаясь вырвать их из земли да льда, снес второй залп перезарядившихся стрельцов!

На позициях пикинеров вынужденно вытянутых в один ряд…

Впрочем, те запорожцы, кто поопытней, под пики да на колья лезть не пытаются. Большинство их замерло у последнего ряда надолбов, прикрывшись им от копий московитов! Кто побогаче или везучее, тот с добрым