Стало завидно. Сгрёб листиков сколько смог, рассыплю у своей двери – пусть люди видят, что эмоциональная жизнь у меня тоже есть.

У многих моих добрых знакомых в повседневном житье-бытье столько страстей, столько эмоциональной резни впотьмах, что долгое время я подозревал обман и издевательство с их стороны. Охал, как девушка-неудачница, недоверчиво слушая.

В их жизни пыльные танковые клинья врезаются в эшелонированную оборону, броненосные слоны топчут легионы, линкоры взрываются тяжёлыми грибами на лазурных рейдах, плачущие герцоги подписывают отречения, толпы людей в железных масках мечутся по бальным залам, отбиваясь от смеющихся карликов.

И всё это только изящные аперитивы перед действительно серьёзными переживаниями.

Это просто жизнь у них такая. Поехали на отдых две семейные пары – так изумительно поменялись местами, что сейчас две девушки уверенно живут вместе, а пареньки только в окошко скребутся, переживают.

Другие пожили полгода в блуде, без штемпелей в паспортах, расстались – девушка сразу таблеток наелась, а мужественный товарищ её потрепетал еще на ветру для вида, а потом на машине специально разбился и теперь только глазами шевелит. Лежат в одной больнице, на разных, правда, этажах.

Третий мой приятель упорно женится на одной и той же девице вот уже пятнадцать лет.

Ещё одна эмоционально одарённая гражданка привезла себе в дом таджика, теперь продаёт квартиру и уезжает в Таджикистан, где её, конечно, ждут, и очень сильно.

И тэдэ и тэпэ. И всё это на остром нерве, замечу, на повышенных переживаниях, на фальцете эмоций.

Господи, даже и не знаю, как на весь этот карнавал смотреть. Ибо завидно.

А у винного отдела в упомянутом заведении происходила дегустация мартини.

Я, разумеется, взволнованно подошёл. Не знаю ведь я, что такое мартини.

Из отдела хозтоваров случайно прихватил ведёрко.

Мартини разливал дяденька, который обычно продаёт разливное пиво «Живое». И вот раньше он пиво разливал, а пиво живое, оно пахнет живым и ведёт себя как живое. И дядя этот пиво своё укрощал. Он постоянно стоял во влажном переднике и смотрел на всех подходящих к нему живососов с тревогой. Опасался, видать, за своё живое пиво. В те ли руки отдаю, мол? Не вырвется ли пиво из-под человеческого контроля, не начнёт ли куролесить, не станет ли бродячим?

Запашина стояла у прилавка с «Живым» – моё почтение! Дрожжевое тропическое болото, глаза слезились. Я проходил мимо концертной походкой Брайана Ферри. А дядя принюхался уже.

А тут, значит, кинули дяденьку на фронт поселкового гламура. Мартини, то-сё… Принарядили его. Влажный от волнений передник решительно сорвали с дяденьки и выдали ему для страсти большей розовый, в бежевую полоску фартук и шапочку розовую с бежевым помпоном.

Что сказать? Это как на Валуева надеть корсет с кружевами – и манит, и страшит.

Народ дегустирует невиданный напиток вдумчиво. Не отгонишь. А у дяденьки, понятно, диссонанс в оставшейся сухой части мозга. Он привык разливать другое колдовство. Не миниатюрист он. А надо разливать по постыдным напёрсткам.

Тут я с ведром. Говорю, плесни, бродяга, мне на дно! Не для себя прошу… две подруги на остановке автобуса ждут, я стар, но я так жажду ночи и прочее, что там я обычно несу, чтобы люди догадались наконец, что перед ними заразный сумасшедший и расступились.

В очереди, кстати сказать, много экспертов по части элитного алкоголя, который можно и в кредит брать. Знают решительно всё! От и до! Вплоть до рецептов и фамилий. И не скажешь, что в очереди на дегустацию мартини в «МЕТРО» стоят.

Увидел себя буквально со стороны.

Взбудораженный темой бесплатного мартини, обратился к святыням.

«– Дружище! Я заказывал мартини, а отнюдь не маслину в соусе. – Коктейльной вилочкой он выудил маслину из бокала; с маслиной бокал был полон на три четверти, а теперь осталась половина. – Этот фокус со мной проделывали, когда вы, уважаемый, еще пили исключительно молоко. А когда перешли на кока-колу, я уж весь секрет разгадал. В бутылке джина ровно шестнадцать порций – настоящих, двойных, других я и не пью. Каждая порция на треть разбавляется водой, и их уже двадцать одна – двадцать две. Берётся бокал с толстым дном и банка вот этих здоровых маслин, и порций выходит уже двадцать восемь. За два бокала вы просите доллар шестьдесят – столько стоит целая бутылка джина. На банку маслин и каплю вермута идет, скажем, доллар, так что чистой прибыли – двадцать долларов с бутылки. Не многовато ли, дружище? И когда бы не лень мне было снести этот бокальчик к директору гостиницы или в туристическое бюро… Короче, сделайте нам два хороших мартини без маслин, да отдельно на блюдечке тонко порежьте лимончик…»

И это говорит не какой-то скаредный хорёк. А герой романа Флеминга.

А другой герой романа – Бонд, Джеймс Бонд – переспрашивает, хлопая глазками:

«– Феликс, а ты не ошибся? – спросил Бонд. – Я знаю, конечно, что обманывают, но неужели приварок – двадцать долларов с бутылки?»

Не меньше! Так скажу. Не меньше!

Наблюдение. Как представитель именитого купечества и интеллигент-промысловик в пятом поколении, неизменно поражаюсь одному обстоятельству. Изволите ли видеть сей казус?

Вот закрыли у нас в округе почти все химическое, обогатительное, перекачивающее и воняющее. Ну, рабочих, которых не доели другие рабочие, устроили куда-то, вывезли, приобщили к культуре потребления животных, ранее казавшихся несъедобными и поэтому друзьями. Это всё происходило ещё до нынешнего ренессанса, при прежнем, том ещё режиме, о котором вспоминают теперь как о случайной оргии в вагоне метро.

Закрыли и закрыли. Но что поразительно – ни одного ликующего эколога не видел. Никто из экологов не являлся к людям, копошащимся на дне чистого оврага, с рассказом, как теперь здорово всё будет кругом и красиво. Опасения экологов быть сожранными я отметаю.

Но стоит кому-то открыть какое-то салотопенное производство на три булькающих котла, пристроить на эту живодёрню семь-восемь человек, тут же прибегает какой-то вытаращенный хрен с несвежей бородой и начинает вопить про ущербы, гибель и прочий гринпис.

Хочется намотать на варежку этого условного эколога и, несильно стукая о забор, с уважением спросить, для каких китайцев он тут природу бережет? И есть ли у него хоть какие-то представления о том, что… ну и так далее.

Салотопенное производство не моё, сразу скажу. У меня нет ничего, куда может заявиться эколог без лампасов.

Сегодня поддался уговорам адептов моржевания и выходил к берегу великой реки, в которую нырял, плавал и криком радости исходил.