— Подумай об этом, Кэл, — сказала она. — Ты знаешь, что они сделали с Ибсеном. Возможно, тебе известно еще кое-что. Позор, что они носят такой же значок, как и мы с тобой. Будь мужчиной и останови их.

Спрингер отвернулся, прижав руку к животу; на его пепельной коже выступил пот. Он ничего не ответил.

Шагнув в холодные сумерки. Лиска села в машину и поехала на восток, в Миннеаполис. Больше всего на свете ей хотелось сейчас очутиться в своем скромном доме, с сыновьями.

— Какие шансы на то, что это кровь Железного Майка? — спросил Типпен, оторвавшись от кружки пива.

Они сидели в “Патрике”, переполненном копами, которые всегда собирались там в пятницу вечером.

— Почти никаких, — ответил Ковач, придвигая к себе тарелку. — Во время выстрела убийца стоял перед стариком, а кровь брызнула в другую сторону. Думаю, Нил Фэллон говорит правду — кровь попала на комбинезон, когда он потрошил рыбу. Но это не значит, что Нил не убивал старика. Может быть, посидев в камере, он решит во всем признаться.

— Из-за уик-энда мы не получим результатов анализа крови до вторника или даже до среды, — вмешался Элвуд. — Если Нилу есть в чем признаться, то, мне кажется, в воскресенье вечером он расколется.

— Исповедь в воскресенье? — Типпен кивнул с глубокомысленным видом. — Очень символично.

— Я бы сказал, очень “католично”, — поправил Ковач. — Ведь Нил Фэллон воспитывался в католической вере. Он не закоренелый убийца, и если прикончил старика, то не сможет долго жить с чувством вины.

— Не знаю, Сэм, — покачал головой Типпен. — разве мы все не живем с чувством какой-либо вины? Мы тащим его на плечах всю жизнь, как балласт, мешающий нам быть счастливыми. Оно все время напоминает нам о нашей ущербности.

— Ну, большинство из нас не убивало своих отцов, — заметил Ковач. — Такую ношу долго на плечах не удержишь.

Он нехотя поднялся.

— Куда это ты? — осведомился Типпен. — Сейчас твоя очередь платить.

Ковач вынул бумажник и бросил на стол несколько купюр.

— Хочу попробовать ускорить кое для кого процесс избавления от ноши.

* * *

Рядом с домом Тома Пирса кто-то устраивал рождественскую вечеринку. Только что прибыла очередная группа гостей, и из дома доносились музыка, разговоры и смех. Несколько минут Ковач наблюдал за происходящим, прислонившись к машине и докуривая сигарету, потом выбросил окурок в канаву и направился к двери.

В окнах Тома Пирса горел свет, а его автомобиль стоял на подъездной аллее. Конечно, он мог пойти на вечеринку к соседям, но Ковач в этом сомневался. Пирсу было не до праздников: трудно веселиться с таким грузом горя, потери и вины. Ковач надеялся, что невеста Пирса отсутствует — в одиночестве он был более уязвим.

— Приходится бить лежачего, — пробормотал Ковач, нажимая кнопку звонка.

Не получив ответа, он позвонил снова, а в соседний дом продолжали прибывать гости. Один из них —парень в красном шарфе — обнял стоящего во дворе снеговика и громко запел.

— Господи, опять вы! — проворчал Пирс, открыв дверь. — Неужели вы никогда не слыхали о телефоне?

— Предпочитаю личные контакты, Том.

Пирс выглядел еще хуже, чем вечером после того, как он обнаружил труп Энди Фэллона. От него пахло сигаретами, скотчем и потом — причем потом, вызванным эмоциональным стрессом и обладающим более резким запахом, чем возникающий от физической работы. Пирс держал в руке полный стакан виски, во рту у него торчала сигарета. Он явно не брился со времени похорон.

— Не терпится упрятать меня в тюрьму?

— Только если вы совершили преступление. Пирс засмеялся. Он был изрядно пьян, но, по-видимому, не позволял себе напиться до бесчувствия и заглушить боль полностью. Ковач подозревал, что Пирсу хотелось ее испытывать, но без скотча он все-таки не мог обойтись: спиртное давало возможность поддерживать эту боль на терпимом уровне.

— Пока что в тюрьме Нил Фэллон, — продолжал Ковач. — Похоже, он убил старика. Я бы хотел услышать ваше мнение на этот счет.

— Ну… — Пирс поднял стакан. — Это требует госта. Входите, сержант.

Он отошел от двери и пропустил Ковача в холл.

— Тост за то, что Нил в тюрьме, или за то, что Майк мертв?

— И за то, и за другое. Обоим досталось по заслугам.

Они вошли в кабинет с темно-голубыми стенами. Ковач закрыл за собой дверь, чтобы выгадать пару минут на случай, если появится невеста.

— Насколько хорошо вы знали Нила?

Пирс взял еще один стакан, наполнил его скотчем, потом долил виски себе.

Достаточно хорошо, чтобы понять, что это злобный, ревнивый и жадный тип. Весь в папашу! — Он протянул стакан Ковачу. — Я говорил Энди, что его, должно быть, перепутали в роддоме. У него не было ничего общего с этой парочкой громил. Он был таким добрым, мягким, вежливым…

Глаза Пирса наполнились слезами. Он подошел к узкому окну, выходящему на соседний дом.

— Энди был в сто раз лучше их. — Голос Пирса дрожал от обиды и разочарования. — И все же не прекращал попыток расположить их к себе.

Ковач с удовольствием потягивал скотч, сразу поняв, что бутылка стоит не меньше пятидесяти долларов. Такой вкус мог быть у расплавленного золота.

— Энди долгое время был любимчиком отца, — заметил он, не сводя глаз с Пирса. — Наверно, ему было нелегко, когда старик отказался от него.

— Жалеть тут было не о чем! Но Энди все время пытался помириться с отцом, заставить его понять. Я говорил ему, что это безнадежно, но он не желал слушать.

— Каким образом он собирался помириться с Май-ком? Какой тут можно было найти компромисс?

Пирс пожал плечами:

— Никакого. Энди думал, что они, может быть, займутся чем-нибудь вдвоем — например, он будет помогать старику писать мемуары. Он часто говорил, что если бы больше знал об отце, то сумел бы найти с ним общий язык. Ему хотелось разузнать побольше о выстреле, сделавшем старика инвалидом, — ведь это был поворотный пункт в жизни Майка. Но старик не желал вспоминать о случившемся и тем более говорить о своих чувствах. Сомневаюсь, что в его лексиконе вообще нашлись бы для этого нужные слова. Образование не считается особой добродетелью для людей вроде Майка и Нила.

— Нил заявляет, что признание Энди никак не повлияло на его отношение к нему, — сказал Ковач. Пирс усмехнулся.

— Еще бы! Этот самодовольный болван всегда ненавидел Энди. А тут, наверное, даже обрадовался: решил, что поскольку сам он натурал, то теперь сможет , добиться расположения старика. Ведь для твердолобых вроде Майка гомосексуальность — преступление.

— Энди часто виделся с братом?

— Время от времени он пытался заниматься вместе с Нилом сугубо мужскими развлечениями… охотой, рыбной ловлей… Но все без толку. Нил не желал понимать таких, как Энди. Ему не нужно было от брата ничего, кроме денег.