— Иван Андреич, да там ведь живет Иоганн Валт, — подсказала Тараторка. — Тот, у кого поселился Абрам Кунце, когда пришел в Ригу с бальзамным рецептом! Помните, вы мне объясняли?

Девочка хитрила — теперь уж она не говорила напрямую, будто господин Крылов послал ее в разведку, теперь она все сводила к простой беседе. Ну конечно — Брискорна рядом нет, врать — некому.

— Да, — молвил Маликульмульк. — Разумно было бы допросить этого Иоганна Валта.

— И ты поручил это дитяти? — изумилась княгиня. — Ну-ка говори прямо — о чем ты просил Машу?

Маликульмульк уставился в пол.

Молчание было таким долгим, что до княгини стала доходить правда об этом несуразном деле.

— Марья Павловна, — строго сказала она. — Ну-ка винись! Велел тебе Иван Андреич искать Валта в богадельне или не велел? Отвечай прямо, единым словом!

— Иван Андреич в своем розыске самого важного не сделал! — ответила Тараторка. — Прежде всего следовало искать тот дом у Карловых ворот, где жил этот Кунце! Я ему толковала, толковала! И он… и он согласился!..

— И послал тебя искать этот дом?

— Так надо ж было сыскать! Ваше сиятельство! — Тараторка бросилась на колени перед диванчиком и ухватилась за княгинину шаль. — Как же иначе-то? Ведь дело — государственное, раз его сиятельству о том из столицы пишут!

Она так глядела снизу вверх, запрокинув растрепанную головку, в княгинины глаза, что та не выдержала — улыбнулась.

— Значит, Иоганн Валт жив? — спросила Варвара Васильевна. — Вот и славно. Точку в сем деле поставлю я, чтобы больше никто дурака не валял. Степашка, вели закладывать санки. Иван Андреич, поедешь со мной. А ты, сударыня, до самой Масленицы дома просидишь безвыходно! А коли согрешишь — и на Масленицу в замке останешься. Глаша, Фрося, одеваться!

Маликульмульк вздохнул с превеликим облегчением.

Сборы были долгие — княгиня пожелала взять с собой и вчерашнее печево с кухни, ей собрали две корзины. Канцелярский начальник боялся попроситься хоть на четверть часа в свою канцелярию, где ждали неотложные дела, и уже предвидел гнев Сергея Федоровича.

Наконец выехали — с корзинами еды и Степаном на запятках. Варвара Васильевна оделась просто — да и нехорошо наряжаться, когда исполняешь долг милосердия. Прохожие на улицах ее не узнавали, не кланялись и книксенов не делали, ехать было недалеко и почти по прямой. Санки свернули в проход меж Иоанновской церковью и Конвентом Экке, встали у скромного крыльца.

— Здесь, кажись, ваше сиятельство, — сказал Маликульмульк. — Позвольте…

Но княгиня отказалась от его помощи, зато велела взять корзины. Выйти из саней ей пособил Степан.

Богадельня — она богадельня и есть, как стариков ни обихаживай, запахи в ней царствуют разнообразные и неприятные. С кухни разит подгоревшими сальными тряпками, кислятиной, помоями, из комнат — еще того похуже. Николаевская богадельня невелика, не то что соседний Конвент Экке, приют престарелых вдов гильдейских купцов и мастеров, но по части ароматов запросто его обставит. Внизу, как водится, были обеденный зал и кухня, наверху жили убогие.

— Господи Иисусе, — сказала княгиня, боясь прикоснуться к перилам. — Сегодня же скажу князю — этот свинарник сто лет не мыли! Пусть свозит сюда ратсманов с бургомистрами! Иван Андреич, отыщи сейчас же смотрителя! А я пойду, раздам калачи с пирогами.

Но Маликульмульк пошел за ней следом, еле протискиваясь по узкой лестнице в своей громоздкой шубе, да еще с корзинами.

Навстречу вышла старушка, одетая на манер капустного кочана, в несколько юбок и кацавеек. Видно, единственным способом уберечь от соседей свой гардероб было носить его весь на себе.

— Тут живут женщины? — спросила по-немецки княгиня, показывая на дверь.

— Да, милостивая госпожа, — отвечала старушка, уставившись на корзины.

Степан, брезгливо морщась, отворил дверь. Маликульмульк через плечо княгини увидел довольно большую комнату, уставленную кроватями. Вонь в ней стояла такая — свинарник бы раем показался. Княгиня отважно вошла. А вот Маликульмульк так и застрял в дверях.

На хорошем месте, у окошка, сидела на кровати та, что пыталась выдать себя за покойную Анну Матильду Беренс, — предположительно сестра Мельхиора Видау, Эрнестина.

У него хватило ума промолчать. И, пока княгиня раздавала калачи с пирогами, он лишь искоса поглядывал на загадочную старуху. Это доподлинно была она — ее огромный подбородок, словно топором вырубленный, ее самоуверенный вид. Только роскошный шлафрок отсутствовал, а на руках, кажется, не осталось ни одного перстня.

— Так что же смотритель? — спросила княгиня по-русски. — Ты не нашел его, Иван Андреич? Я ж просила!

Маликульмульк, оставив корзины, вышел в коридор. Открытие крепко его ошарашило. Как старуха попала в Николаевскую богадельню? Не прячется ли она здесь от убийц? Обычно в городскую богадельню так просто не попадешь — для этого пускаются в ход связи. Кто помог мнимой Беренихе?

Открыв первую попавшуюся дверь, Маликульмульк оказался в мужской комнате. Там он спросил о смотрителях, и его отправили во двор. Там разгружали сани, заносили на поварню мешки с крупами под присмотром седовласого старца, глухого, как тетерев. Маликульмульк насилу растолковал ему, что приехала княгиня Голицына и желает видеть бывшего разносчика соли, латыша Иоганна Валта.

— Бедный Валт лишился рассудка, совсем лишился рассудка, — горестно сообщил старец. — Ему нельзя давать в руки даже ложку, совсем нельзя. Господь лишил его рассудка, совсем лишил…

Маликульмульк настоял — и ему показали замшелого деда, уже лежавшего пластом на постели. С одной стороны, Тараторка была права — этого человека следовало отыскать. А с другой — он уже не понимал обращенных к нему речей.

Задор Варвары Васильевны иссяк — уж слишком в богадельне разило нечистотами. Наскоро раздав угощение, она выскочила наружу и ждала Маликульмулька у саней, очень сердитая и готовая вновь буянить.

— И ты, дурная твоя голова, хотел, чтобы Маша вошла в этот свинарник?! И верно про тебя Кузьминишна сказала — с ума, говорит, совсем еще не сбрел, а образ человеческий прямо на глазах теряет! Ну, докладывай!

Маликульмульк доложил.

— Хорошо хоть, досмотрят до смерти, — сказала княгиня. — Ну, усаживай меня в санки, кавалер, поедем в замок. И вперед таких глупостей не затевай! Ты ей про этого соляного разносчика, не подумавши, брякнул — а зачем, для чего? Не путай Машу в свои дела! Не то я живо с вами обоими разберусь!

— Ваше сиятельство, я останусь, — ответил Маликульмульк. — Через полчаса приду в замок.

— Хочешь других убогих допросить? Не сказывал ли чего этот Валт?

— Да, — решительно соврал Маликульмульк.

— Наберешься вони — в гостиную не пущу, все комнаты мне завоняешь, — предупредила княгиня. — Степушка, укрой меня — и едем. Вот ведь треклятый бальзам! Больше не велю его брать. Ну хоть доброе дело сделала — и то ладно.