два дня спустя

Дверь в номер пришлось открывать девочке с ресепшн – срочно вызванной, немного заспанной, хотя и блиставшей всеми гранями песмарийской красоты: крутобока, черноока и краснощёка. Других сюда не нанимали.

Путанно извиняясь на неплохом английском, хотя и с изрядным акцентом, она позвала охранника снизу – инструкция, дорогие гости, просим прощения, – и провела мастер-картой по считывателю замка.

Потянула на себя дверь, заглянула, прислушиваясь к чему-то, и позвала:

– Мистер Ронсон! Жаль ми йе, отговори ми! Сорри, миста…

Джеймс Крукс отодвинул её в сторону, жестом остановил удивлённого охранника отели и пропустил вперёд Божену Миньковска, напряжённую, нервно поводящую по сторонам острым носиком, словно пытающуюся вынюхать нечто.

– Спасибо, подождите у двери, барышня. И вы, молодой человек. Дальше компетенция представителей Соединённых штатов.

Кто теперь хозяева, работники отеля знали. Никаких возражений не последовало; охранник, правда, что-то пробубнил в гарнитуру рации, на витом проводе висевшую на воротнике. Доложил? Вот и молодец. До здешней пародии на полицию мистеру Круксу не было ни малейшего дела.

Таблетки, рассыпанные по всему номеру, захрустели под ногами уже у входа – многочисленные белые кружки устилали ковёр, в комнате их было ещё больше. Штук триста, серьёзная упаковка, отметил мистер Крукс просто по привычке обращать внимание на детали. Хотя смысла в их подсчёте не было ровным счётом никакого: хозяин таблеток с претензиями уже не обратится.

Агент Ронсон висел на шнуре, длинном подхвате шторы с кистью – вот и пригодилась кому-то из постояльцев эта варварская роскошь, от которой европейцы обычно морщили носы. Ветерок полоскал свободно висящую гардину, балконная дверь была приоткрыта, поэтому запах мочи и дерьма от лужицы под штанинами покойного не был столь уж удушающим.

Неприятное всё же зрелище: это синее лицо, этот вывалившийся распухший язык, прикушенный безупречными винировыми зубами…

– Сам? – спокойно осведомился глава миссии Агентства.

Божена, методично изучавшая номер, сгребая таблетки в одну сторону, обернулась:

– Следов борьбы нет. Полагаю, что сам, мистер Крукс. Транквилизаторы в таких дозах, к тому же этот крупный провал с покупкой схем в Кавино… Не выдержал Томми, полевая работа – не его конёк, несмотря на аналитические заслуги.

Не понравилось мистеру Круксу что-то в её глазах, слишком уж… весело она смотрела, но формальных претензий не было. Да и ему самому на пользу был безвременный уход сотрудника: операцию с Разиным тот пытался провернуть сам, влетел по полной, к тому же сто десять тысяч долларов вычли именно из доходов Ронсона. Аккуратно сложился пазл, можно положить его в коробку и выкинуть – больше ничего интересного.

Не вспоминать же, кто как хорош в постели, это житейское и ни к чему.

– Транквилизаторы?

– Они, шеф. Вот упаковка от лекарств. О, даже записка! Томми – настоящий джентльмен, хоть и слабак.

– Читайте, Божена, читайте! Не вам делать выводы о силе и слабости агентов, для этого есть я.

– …ухожу по своему желанию. Жизнь закончена. Русские – настоящие сволочи, не верьте им. Том Ронсон.

Мистер Крукс почесал ухо. Да, паренёк был эмоционально нестабилен, это свойственно всем… нашим. Из прайда. Можно смело списать в графу «убытки» и жить дальше, стараясь избегать транквилизаторов. По крайней мере, в таких количествах.

– Передайте дело в местную полицию. О теле позаботьтесь, официальных сообщений не нужно. Руководству я, разумеется, доложу сам.

– Но, шеф… – на лице Божены, обычно спокойном как у греческой статуи, заиграли какие-то эмоции, – неужели мы оставим малыша Томми неотомщённым?

Крукс уже потерял всякий интерес к покойному, но остановился на пороге, задумался и кивнул:

– А вы правы. Придумайте этому Разину что-нибудь особенное, не буду стеснять вашу фантазию, агент Миньковска.

Девушка улыбнулась в спину начальника и легонько хлопнула висевшего Ронсона по заднице, отчего труп закачался, поворачиваясь вокруг своей оси.

– Слышал, Томми? Спасибо за несложный почерк при жизни, мне было просто изобразить. А твоему русскому дружку предстоят нелёгкие времена!

Впрочем, если бы она прямо сейчас увидела Ватника, назвать его жизнь лёгкой и в данный момент не повернулся бы язык даже у агента Миньковска.

Пока они налаживали оборону авиазавода, начиная от заводоуправления с пышными клумбами у входа, заросшими розами, обходя цеха и расставляя в ключевых точках пулемётчиков, стемнело.

В стороне, но где-то недалеко колотила артиллерия, над плохо видимым отсюда центром Кавино вновь поползли пышные хвосты дымных пожарищ. Здесь пока было тихо, но только пока – Ватник прекрасно понимал это. Сам по себе завод, остановленный уже пять лет назад, с последним сиротливым самолётом, так и оставшимся наполовину не собранным, в сборочном ангаре, не представлял особой важности. Просто удобная точка обороны. Масса зданий, переходов, складов, хранилищ и прочих удобных для долговременного укрепления мест. Как и раздолбанный в пух и прах аэропорт «Древляны», завод тоже изрядно пострадал от обстрелов, что делало предстоящую драку за него делом малопредсказуемым.

– Танки не пройдут? – уточнил он у Дрона, вернувшегося с разведки западной части завода.

– Вообще без шансов. Там один цех наполовину разрушен снарядами, стены обрушились и все подъездные пути завалило. Не то, что танки, там людям карабкаться сложно будет. Последний день Помпеи, командир. Обломки колонн и статуй.

Заносило иногда Дрона в римскую историю глазами русских живописцев, это да. Но раз сказал – не пройдут, можно верить.

– А с южной стороны?

– Там железная дорога. Ну, ветка для подвоза комплектующих и оборудования. Танк проскочит по путям, а дальше упрётся в перрон, он высокий. В объезд – с одной стороны уже край забора и овраг, с другой – склады. Может, конечно, башню развернуть и таранить корпусом, но это они себе геморроя наживут надолго. Считай, почти закрытое направление. Почти.

Возле заводоуправления началась стрельба. Вот одно пулемётное гнездо, размещённое на верхнем этаже, коротко поплевалось огнём, вот – с другой стороны длиннющего здания – второе. Кого-то ребята гоняют, но кого? Войска нахлов при всём желании подойти бы не успели, а вот диверсионная группа, а то и парочка, это запросто.

– Ватник Тюльпану. По кому бьёте?

– Попытка прорыва, Ватник. Двое «трёхсотых» у нас, патрульные у входа. Диверсанты, похоже. Мы шуганули, они отошли. Ждите у себя.

– Принял. Отбой связи.

В прибор ночного видения – недорогая, но дефицитная штука, всего четыре на весь батальон, – Дмитрий разглядывал подходы к канцелярии завода, отдельному зданию, где они и засели. Удобно: трехэтажная коробка, считай в центре заводской территории, верхний этаж – одна большая смотровая площадка, остекленная по кругу. Наверное, гостей сюда водили усатые паны, полюбоваться на торжество песмарийского самолётостроения. Если бы цеха обзор не закрывали, видно было бы во