Мы стали такими близкими друзьями.

Лорелай признала мою связь с Вами. Она сказала: «Я не хочу заменить ее в твоем сердце, скорее присоединиться к ней. Люди не могут любить всех одинаково, ибо нет двух одинаковых любовей. Люби ее так, как тебе нужно, но я прошу – и я выражаю этими словами свое смирение, – чтобы ты любил меня тоже, пусть и по-другому. И независимо от твоих чувств, я молюсь, чтобы ты помнил мои слова. Я молюсь, чтобы ты понял, что достоин всего хорошего».

Воспоминания словно пробудились в моей душе с новой силой. Я вспомнил, как мы проводили с Лорелай полдня в моем кабинете, как она читала, сидя на диване, пока я писал. Я вспомнил, как она заглядывала мне через плечо, когда я писал твой портрет, наши тихие вечера в гостиной, когда мы играли в карты и рассказывали истории. С того момента, как они с Артуром впервые вошли в мой дом, она всегда задерживалась, ожидая меня.

Смею предположить, что все это время мы были увлечены друг другом.

Лорелай повернулась, чтобы уйти, но я остановил ее. Идея любить кого-то, кроме Вас, казалась мне ересью, и все же я попросил ее остаться. Я не уверен в любви, но я знаю, что неравнодушен к ней. Действительно, из безразличия может вырасти многое.

Это событие кажется завершением поисков всей моей жизни. Я не знаю, куда идти дальше и сделал ли я правильный выбор. В настоящее время я расположился в своем алькове в тростнике, пока Лорелай распаковывает свои чемоданы в доме. Она останется в Кадвалладере, а я буду размышлять, как лучше поступить.

Ее семья ожидает предложение руки и сердца.

Я не стану делать Лорелай предложение, пока мои чувства не изменятся, ведь девушка заслуживает того, кто ответит ей взаимностью. Однако я постараюсь загладить свою вину, а пока буду цепляться за надежду, что однажды, после столь напряженного ожидания, я заключу Вас в свои объятия и прошепчу Вам в губы: «Моя дорогая, Вы стоили каждой секунды ожидания».

Всегда Ваш,

P. S. Завтра я поеду в Морпет.

Новость о побеге Себастьяна и вдовы де Клэр оставила Кадвалладер в мрачном настроении. Обитатели поместья хмурились. Они ужинали в своих покоях. Они шептались о здоровье Джозефины, поскольку ее бегство на болота вызвало немалый переполох. Их настроение наполняло дом ледяной сыростью, которая была созвучна тусклому пепельно-серому зимнему солнцу. Действительно, рождественский бал казался далеким прошлым, погребенным под снегом и льдом, навевающими ужас.

Элиас поднялся по лестнице и побрел к своему кабинету. Он застегнул сюртук, надетый поверх белого жилета, его дыхание клубилось в коридоре легким облачком. Элиас презирал холод, потому что он напоминал ему о дрожащем теле Джозефины, о ее последних словах, когда он нес ее на руках через заснеженное поле. Всего несколько часов отделяли его от этого воспоминания. Несколько часов ожидания и молитв. Несколько часов, проведенных в темноте, а затем за пустым столом для завтрака.

Зажженный огонь и чашка чая оживили бы его.

Он вошел в западное крыло, когда камердинер мистера Дарлинга пытался дотащить портшез – сундук с тисненой буквой J – до лестницы для слуг.

– Что вы делаете с сундуком мисс де Клэр? – спросил Элиас.

– Леди Уэлби велела мне отнести его вниз. – Камердинер отклонился назад, чтобы уравновесить багаж на груди. Пошатываясь, он двинулся вперед, ударившись о дверную раму.

– Вниз? – Элиас почувствовал подтекст этого слова. Он прочистил горло и махнул рукой Энн, которая сидела на полу с ведром и тряпкой. – Ты знаешь, что происходит?

Она поднялась на колени и вытерла пот со лба.

– Я подслушала, как Джозефина сказала миссис Дарлинг, что планирует вернуться в коттедж своей матери в Морпете.

– Что? – Элиас напрягся. Джозефина не оставила бы Кадвалладер, не тогда, когда она была помолвлена.

– Девушка еще не оправилась от шока… – Энн возобновила мытье пола, возможно опасаясь, что дворецкий застанет ее без дела. – Поговорите с мисс де Клэр. Она в библиотеке.

Элиас поспешил в библиотеку. Он ворвался в свой кабинет, и дверь с грохотом распахнулась.

Джозефина сидела за его столом, одетая в серое пышное платье матери и черный бархатный пелисс. Миссис Дарлинг настояла на том, чтобы она надела эту одежду, поскольку тяжелая ткань обеспечивала больше тепла, чем муслин.

– Ты уезжаешь? – сказал Элиас.

Она оглянулась через плечо и кивнула. Ее кожа была цвета луны. Ее глаза были покрыты красными прожилками.

– Здесь для меня ничего не осталось, – прошептала она. – Я должна уехать в другое место.

– Но мы помолвлены. – Он пересек комнату, где они строили крепости и разговаривали часами напролет. Его грудь ныла, словно предупреждая о приближающейся боли.

Джозефина поднялась со стула. Она посмотрела на лицо Элиаса, ее нос покраснел.

– Твой отец не позволит тебе жениться на мне…

– Я поговорю с ним. – Элиас обнял ее за шею. Он хотел умолять ее не терять надежду, ведь они были всего в одной клятве от единения. Они были так близки.

Слеза скатилась по ее щеке и упала в декольте.

– Останься, – вздохнул он. – Я пойду поговорю с отцом.

Джозефина сжала руку Элиаса, затем вернулась в кресло.

Она опустилась в него и уставилась в окно. Ее лицо потемнело, словно она смирилась с судьбой, предрешенной вдовой де Клэр. Она станет старой девой, одинокой и обездоленной.

– Я поцелую тебя утром, – сказал Элиас. Он вышел из кабинета, его сердце бешено колотилось, когда он понял, что ее прикосновение – пожатие его руки – не было утешением.

Ее прикосновение было горем.

Элиас прошел в гостиную, расположенную за столовой. Он заглянул в комнату, где лорд Уэлби расположился на диване, перелистывая утреннюю почту.

– Отец, могу я поговорить с вами? – спросил Элиас. Он переступил порог и окинул взглядом шелковые обои и фортепьяно. В это время дня Китти любила использовать это место для занятий музыкой. Возможно, она отложила свои занятия из-за вчерашнего потрясения.

Лорд Уэлби поднял взгляд от газеты.

– Конечно. Входи. – Он зашелестел страницами, пока Элиас шел к креслу. – Вы видели «Морнинг пост»? Отвратительные вещи.

– Еще нет. – Элиас опустился в кресло. Он кашлянул и покачал ногой, чтобы успокоить нервы. – Вы помните наш разговор на балу? О женитьбе?

– Да. Вы проявили интерес к леди, которую собирались выдать замуж, – с ухмылкой сказал лорд Уэлби. Он сложил газету и положил ее на приставной столик.

– Да, но эта леди… Она больше не помолвлена. – Элиас наклонился вперед, и желчь подкатила к его горлу. Он не мог позволить себе потерять самообладание или упасть на ковер, потому что следующие несколько минут определят будущее его и Джозефины.