– Вы постарайтесь все же припомнить. А сейчас скажите, что делали в Переделкине двенадцатого октября?

– В Переделкино? – удивился генеральный директор.

– Да, в поселке писателей, у речки. Вы там лодку резиновую накачивали.

– Какую лодку? Не был я в Переделкине. Я в Софрино бываю. Там у моей Соньки дом. К родителям ее иногда вожу.

– Подумайте. Следы протектора вашего джипа остались у моста в Переделкине. Четкие следы.

– Джипа? Так это машина не моя. Джип компании принадлежит. У меня доверенность. Таких доверенностей штук пять. А двенадцатого октября я в Питере с Сонькой гулял. И тринадцатого, и четырнадцатого.

– Где гулял?

– Мы номер в «Ленинградской» взяли. Напротив «Авроры». Из окна на символ революции поглядывали.

– Есть свидетели?

– Да полгостиницы. Мы гуляли круто. Коридорные меня уж точно помнят, я широко выступал – шоколадки, ассорти и так далее. Да и Соньку тоже, она деваха заметная.

– Проверим.

– Проверяйте, у вас работа такая.

– Пишите фамилии всех, у кого доверенность на машину.

Пеньков задумался.

– У Кости – раз. Но он джип не трогает. Костя вообще за рулем не любит. Предпочитает на метро или такси. У Корягиной Вали – два. Это наш главный страховой агент. Она иногда берет, если на переговоры с Костей едут. Когда я директором выступаю, наш водитель Ваня Савельев садится. Он тоже имеет доверенность. Мы его редко используем. Для понта. Это три. И механик Заторин четыре. Он по субботам иногда на дачу просит сгонять. Но не часто. На джипе я в основном катаю.

– А когда уезжаете, где оставляете автомобиль? У дома?

– Нет, у нас под офисом гараж на три тачки. Если на несколько суток, джип туда ставлю.

– А из акционеров ни у кого доверенности нет? – Ерожин открыл стол и извлек блокнот Шмакова. Полковник вписал туда не только фамилии сотрудников, но и всех акционеров: – Давайте по списку. Дворницкий это кто?

– Костя.

– Понятно, Корягина есть, механик ваш, Заторин есть, водитель И. Г. Савельев есть. Кстати, он не Иван Григорьевич?

– Да, а откуда вы знаете?

– Не знаю, просто друга моего так зовут.

– Бывает, не очень редкое имя на Руси… – усмехнулся Пеньков.

– А Стекленко кто?

– Виталик, сторож. Офис и гараж сторожит.

– Тот самый, куда вы джип ставите?

– Тот самый.

– Другой охраны нету?

– Зачем, у нас больших денег не бывает. Только два раза в месяц зарплата сотрудникам. Я на счет перевожу, Костя и Корякина тоже, а у остальных вообще копейки. Наши миллионы у Кости в компьютере.

– Чай умеете заваривать? – неожиданно спросил Ерожин.

– Могу чай, могу чефирчик.

– Выбери тут сорт получше. Мой предшественник мастак был. Я сам в чаях профан.

Ерожин открыл ящик с коллекцией Боброва. Пеньков ловко и со знанием дела, с заданием справился. В кабинет заглянул Волков и от удивления раскрыл рот. Ему доложили, что шеф допрашивает потенциального убийцу, и застать их за подготовкой к дружескому чаепитию он никак не ожидал.

– Заходи, Тимофей. Чай будешь? Сам генеральный директор страховой компании заварил.

– Нет, спасибо.

– Закончил с Сенаторшей?

– Да, полный порядок. Можно вас на минутку?

– Вы, Федор Александрович, пока разливайте, я с майором парой слов переброшусь, – предложил подполковник, увлекая Тимофея в коридор: – Ну, что новенького наша пермячка выдала?

– Отец Вольновича все организовал. Его сынок и штатника с Сенаторшей снял. Видеокассета у адвоката.

– Взял Вольновича?

– Сейчас в больницу еду.

– Пленочку там и ищи. Он ее далеко от себя не отпустит. В больнице она, родимая. Дай лапу, молодец. – Пожав Волкову руку, Ерожин вернулся в кабинет. – Не остыл чаек?

– Не успел, вы быстро.

– Там быстро. А здесь долго, – вздохнул Ерожин: – Чаек нормальный, можете чайные церемонии проводить. Но вернемся к списку. Черепахов – это кто?

– Тоже агент. У Корягиной на побегушках. Он по мелким фабрикам спец.

– Доверенности на джип не имеет?

– Нет.

– Поехали по акционерам. Вот Ножкин Андрей Родионович.

– Этих господ я не знаю.

– А собрание акционеров? А устав? А обсуждение бизнес-планов, годовой отчет, наконец?

– Я же вам сказал, в компании я ничего не делаю. И никаких собраний у нас не проводится. С акционерами все решает Костя через Интернет. Я только счета подписываю.

Ерожин кивнул и продолжил чтение списка:

– Костролитин Иннокентий Игнатович… – машинально произнес он и остановился. Это же двенадцатилетний владелец виллы в Переделкине! Ерожин взглянул в графу «держатель» и хмыкнул: Костролитин владел контрольным пакетом страховой компании. Пеньков продолжал невозмутимо пить чай, фамилия Костролитин его явно не озадачила. – Дела… – присвистнул Ерожин.

Капитал страховщиков составлял пятнадцать миллионов долларов плюс недвижимость таинственного дочернего предприятия «Пленэр». Двенадцать вилл в среднем по триста тысяч долларов каждая. И все это в руках ребенка. Мальчик, в прямом смысле, состоял из чистого золота.

– Вы никогда не встречались с господином Костролитиным?

– Никогда. Но суммы на его счета подписывал огромные. Он самый богатый акционер и, по сути, наш хозяин.

– Вы случайно не знаете, сколько ему лет?

– Понятия не имею. А какая мне разница?

– Ему двенадцать! Он даже паспорт получить не может.

Пеньков отставил чашку и, не мигая, уставился на Ерожина.

– Вы чего? Правда, что ли? – Лицо русоволосого красавца выказало столь глупое выражение, что Ерожин понял: генеральный директор удивился.

– Правда, Федор Александрович.

– Вот за что вы меня взяли?

– Нет. Возраст акционера не является преступлением. Мы вас взяли по подозрению в убийстве доктора Крапивникова. Но вы сказали, что в глаза его не видели. Хотите посмотреть? Вдруг вспомните…

Подполковник достал фотографию Валентина Аркадьевича и положил на стол. Пеньков скосил глаза на карточку, затем взял ее в руки и долго смотрел:

– Нет, этого человека я не знаю.

– Сейчас вас допросит полковник из экономической службы, после допроса вернетесь в камеру. За сутки мы проверим питерское алиби. Если персонал гостиницы «Ленинградская» его подтвердит, выйдете на свободу. У вас, случайно, с собой фотографий нет?