– Да, сынок, валидол в шкафчике.

Кеша двинулся внутрь дома. Боец с автоматом последовал за ним. Через минуту мальчуган вернулся с таблетками.

– Галя! – крикнул Ерожин. Воронова поднялась в гостиную. – Поглядите, что это за таблеточки.

– Разреши, мальчик, – попросила эксперт.

– Пожалуйста. – Ребенок протянул стандартную упаковку сердечного лекарства.

– Можете принимать, – разрешила Воронова. Костролитин судорожно схватил коробочку, высыпал полупрозрачные шарики валидола на ладонь и один засунул под язык.

– Прости, сынок. Я все сделал, как ты просил…

Это были последние слова велосипедиста. Игнат Львович замычал и откинулся в кресле. Из его рта выступила белая пена. Воронова бросилась к нему, но было поздно.

– Папа умер, – заметил золотоволосый ребенок.

– Да, он мертв, – подтвердила Воронова.

– Какой я идиот! – ругал себя Ерожин. – Яд?

– Это покажет вскрытие. А виновата я. По внешнему виду типичный валидол, – растерялась Галя. – Без анализа и медик бы не определил различия.

– Папа умер. Уходите, – попросил Кеша.

– Мы должны закончить свою работу.

Ерожин чувствовал себя неловко. Кто бы ни был этот миллионер-ангелочек, на его глазах отец отправился на тот свет. Но ребенок особого волнения не выказывал:

– Какая работа? Если папа кого-то и убил, то теперь он умер. Вам тут больше делать нечего.

– Извини, мальчик, но мы лучше знаем свои обязанности.

Медведенко с понятыми поднялся наверх.

– Этот парень избежал тюрьмы, – грустно пошутил криминалист, кивнув на кресло с покойником. – Надувная лодка и сапоги в гараже обнаружены. Помпа тоже.

– Это теперь не имеет значения, – вздохнул Ерожин. – Что «мерс»?

– Мы собрали материал с сидений машины и несколько пальчиков с капота и крыши. В лаборатории проявим. А так все чисто.

– Какой ужас! – вскрикнула пожилая поэтесса, заметив мертвого Костролитина.

– Да, кошмар, – поддержал ее лысенький драматург, и понятые попятились.

– Костролитин – убийца. Мы недоглядели, и он сумел отравиться, – пояснил впечатлительной паре Ерожин.

– Это ужасно. На глазах ребенка! Вы представляете, какая травма для неокрепшей души? – возмущалась Зольт.

– Да, я перенес стресс, – согласился Кеша.

– Он остался сиротой. – Драматург Альтин возвел глаза к небу.

– Неправда, у меня есть мама. Завтра я перевезу ее в свой дом, – ответствовало златокудрое дитя.

«Господи, он ведь знал, что несет отцу яд», – осенило Ерожина. Мальчик приказал папочке травиться. Костролитин схватился за сердце не до слов сына: «Папа, тебе плохо», а после. Это был сигнал. Ерожин почувствовал на спине холодный пот. Златокудрый ангелочек заране обсудил с отцом возможность крайней ситуации. Поняв, что в Подрез-кове найдена неопровержимая улика – костюм Крапивникова, из жадности сохраненный убийцей, – мальчик подал отцу сигнал. «Прости, сынок. Я сделал все, как ты просил». Вот почему Костролитин произнес эти последние слова. Петр Григорьевич взял мальчика за локоть и отвел в сторону.

– Кеша, папе не было плохо, – тихо сообщил он ребенку на ухо, – он схватился за сердце после твоих слов. Рядом находились свидетели. Если ты не сделаешь то, чего я попрошу, я докажу, что яд папочке принес ты.

– Что я должен сделать? – невозмутимо поинтересовался ангелочек.

– Вернуть всем обманутым «смертникам» их страховые вклады.

– Восемьсот семьдесят пять тысяч долларов? – задумчиво переспросил ребенок.

– Я не считал. Но чтобы каждый получил свои деньги обратно.

– Хорошо, дядя Милиционер. В теперешнем положении компания этот убыток переживет. Завтра я поработаю с активами. В среду ваши друзья могут явиться в офис.

– Спасибо, малыш, ты очень любезен.

Ерожин вернулся к камину и вызвал по телефону труповозку и медицинского эксперта. Через полтора часа спецы работу закончили.

Возвращаясь в Управление, Петр Григорьевич чувствовал, что в этом странном деле его держит какая-то незавершенность. Глухов, вспомнил он сторожа-отшельника. Проезжая Поклонную гору, подполковник попросил Щеглова притормозить.

– Пройдемся, коллеги. Хочу на танки посмотреть, – предложил он экспертам.

– Время – десять! – взмолилась Галя Воронова.

– На пять минут. Я же выполняю ваши просьбы. Рассказываю вам любовные истории… – Эксперты нехотя покинули салон. Ерожин подвел их к самоходной пушке: – Володя, помните самописку с надписью «Забота».

– Конечно. Сувенир страховой компании ангелочка…

– Там были пальчики. Одни принадлежали Костролитину, его уже нет. Другие – Протопелину. Этот человек жив. Он много перенес несправедливого, его ложно засудили, затем война в Чечне… Вы передали данные в архив?

– Нет, дело еще в работе, – ответила Галя.

– Сотрите их из компьютера, а ручку подарите мне на память.

– Только за бутылку, – улыбнулся Медведенко.

– Будет тебе, Володя, бутылка.

– Ох, Петр Григорьевич, исключительно ради ваших серых со стальным отливом глаз. Жаль, что вы ко мне равнодушны. Стыдно при коллеге, но признаюсь: попроси вы меня о самом дорогом, что есть у целомудренной девушки, я бы вам и в этом не отказала.

– Спасибо, ребята. – Ерожин обнял коллег за плечи, подвел к машине и попросил водителя: – Щеглов, развези ребят по домам, а я немного пройдусь.

– У вас же машина осталась на Петровке?

– Пусть стоит до завтра. Воздухом хочется подышать и подумать о новом поколении…

– Зацепил ангелочек? – съехидничала Воронова.

– Странно, преступник, а воспитал такого гениального мальчика. – Медведенко недоуменно покачал головой.

– Подозреваю, что этот гениальный мальчик воспитал папу-преступника, – возразил подполковник.

– Новое поколение выбирает пепси? – усмехнулся эксперт.

– Боюсь, что новое поколение выбирает убийство, – мрачно пошутил Ерожин и прихлопнул дверцу: – До завтра, ребята.

– Всего хорошего, Петр Григорьевич.

Петр проводил глазами красные габариты «Волги» и зашагал по вечернему проспекту. Он прогуляется, подышит воздухом, а потом на метро поедет домой. Надя опять пожурит его за позднее возвращение и опять, как всегда, простит.

Еще один рабочий день начальника отдела по раскрытию убийств подошел к концу.