Мне было не до того.

— Кисть Мироздания мне, живо! — Егоровна требовала вернуть вновь обретенную реликвию. Ее ничуть не волновали моя жизнь и сохранность — пусть меня теперь хоть тонким слоем по всей пещере размажут.

Свою роль в ее задумке я уже сыграл.

— Кисть! — Ее глас звучал требовательно и настойчиво. Я и рад был отдать ей этот комок непонятно чего, но он словно избрал меня своим носителем.

Любопытство чесало ясночтение, предлагая хоть на секундочку, хоть глазком глянуть характеристики предмета.

Я был стоек и тверд, не обращал на эти призывы внимания. Второй удар шмякнулся рядом со мной, подняв в воздух тучи пыли.

Голем ревел, голем рычал. Словно Орлов собственным неудачам, он ярился пуще прежнего, заметив промах.

Выгнувшись, вытянувшись в рост, он окончательно покончил с потолком.

Затрещала ни в чем не повинная древесина, заскрежетали сминаемые трубы коммуникаций. Вода из водопровода хлынула струей, словно обещая в скором времени устроить великий потоп.

Обезумев, голем рвался наверх. Словно адское чудище из глубин преисподней, он вытаскивал свою тяжелую, массивную тушу наружу. Доски трещали под его бесконечно огромным весом, лишь чудом не давая провалиться обратно.

Я рванул к бестии, не слушая причитаний Егоровны. Словно скалолаз, зацепился за вращающиеся булыжники ног, обезьяной потащил самого себя наверх. Желая избавиться от надоедливой букашки, голем попытался смахнуть меня каменистой ручищей — валун ритмично прошел у меня над головой, предлагая не обманываться его неспешностью. Хлопни меня такая — и я улечу не хуже Довакина от дубины Скайримского великана.

Рев был ответом на промах. Голем стукнул самого себя по лбу, желая раз и навсегда покончить со мной.

Удар врезался в плоть булыжника, раскрошил, заставил пойти трещинами — бедолага сам себя не берег.

В голове скользнула шальная мысль: скакать по нему, словно сайгак, пускай эта туша залупит самого себя до смерти.

Теперь уже из лап поймавшей его смерти, раскатисто и громко хохотал художник. Я ведь придумал забаву, как убить место силы даже без помощи Кисти Мироздания...

Он опробовал поймать меня еще раз — я вовремя скользнул по его телу в сторону, но меня тут же обдало градом острых осколков. Словно игрушку, меня швырнуло инерцией могучего шлепка в сторону. Я грубо шлепнулся на самую сцену, кубарем покатился по деревяшке помоста.

Спина благодарила провидение, что меня не отбросило на пока еще стройные ряды кресел. Хлопнись я на них — и позвоночнику конец...

Лежать времени не было. Прилипшая ко мне реликвия была для театрального духа, словно красная тряпка для быка. Пока буду разлеживаться и жалеть самого себя, голем медлить не станет.

Я был прав и не прав одновременно. Спасая людей, имперские гвардейцы без лишней паники сумели вывести большую часть. Словно все еще одурманенные волшебной скрипкой, сидели некоторые из гостей — зажмурившись, Сузу продолжала терзать струны.

Дельвиг трясся рядом с ней. Он разрывался между желанием бежать и остаться с ней до конца.

Я ухмыльнулся, радуясь, что, несмотря ни на что, в нем всегда побеждало второе.

Жиртрест подскочил ко мне почти сразу же, как только увидел. Пухлые ручонки впились в чудом уцелевший отворот пиджака. Напрягаясь изо всех сил, Леня пытался поставить меня на ноги.

— Федя? Федя, ты понимаешь, что происходит?

Я понимал, но времени на объяснения не было. Зал хрустнул, с высоких потолков повалилась побелка — на миг мне почудилось, что из-за нее Дельвиг из рыжего стал седым.

— Тут началось, а они... они ей велели играть дальше, понимаешь?

Он тыкал пальцами то в Сузу, то в стоявших за ее спиной гвардейцев. Здравый смысл подсказывал, что захоти она — и гвардейцы бы ухнули в тот же сон, что и остальные.

Но девчонка оказалась куда сообразительней моего друга. Говорила ли с ней Егоровна, давала ли указания? Словно крысолов из набившей оскомину сказки, под звуки скрипки она осторожно заставляла людей уходить. Не всех и не сразу — у несчастной уже болели руки, а уставшие ноги жрали выносливость, как с голодухи.

И все же она понимала как важность момента, так и ответственность.

Она не вздрогнула ни на миг, когда из-под земли полез голем — здравый смысл говорил, что прерви она свою игру хоть на мгновение, и начнется столпотворение, паника, сумятица.

И десятки, если не сотней смертей.

Сколько высокопоставленных жертв простит Егоровне Император?

Дух театра неистовствовал. Купол, до того хранивший чужие уши от лишнего грохота, теперь лопнул, что мыльный пузырь.

У скрипачки вздрагивали веки закрытых глаз — будто она не желала видеть того, что происходит вокруг. Мне казалось, что я ее прекрасно понимал.

— Федя, да что же творится-то? — Дельвиг теребил меня за плечо. Толстяк привык, что ответы на вопросы лежат на поверхности. Ну или, по крайней мере, в карманах лучших друзей.

— Берегись! — выкрикнул я, обхватив его за плечи и рванув на себя.

Вместе мы рухнули с помоста, к которому уже спешило ожившее место силы. На ходу, словно проголодавшийся великан, светящиеся булыжники его тела касались еще оставшихся сидящих в зале людей. Мне казалось, что я почти вижу, как он вытаскивает из грузного, почти размером с Дельвига, мятущуюся, не понимающую, что происходит, душу. Кулак вгрызся в помост, обращая его в щепки. Сузу чуть вздрогнула, смычок сбился, но она продолжала. Пытавшиеся хранить верность присяге гвардейцы решили, что измена лучше гибели, трусливо бросились наутек. Их винтовки плюнули парой выстрелов, словно для очистки совести.

Камень принял в себя свинцовые приветы и даже не шелохнулся. Третий выстрел пошел рикошетом, когда голем развернулся. Его не интересовали сейчас другие — только я.

— Рысев, если ты его убьешь — ты труп!

А Егоровна знает, как подбодрить, этого у старухи не отнять. Я поискал ее взглядом — она уже сидела в своей демонической броне на перилах балкона второго этажа. Но помогать не спешила — то ли ждала, когда эта образина успокоится, попросту обратив меня в кровавую лужу, то ли не знала как.

Зато я имел почти четкое представление о том, что делать дальше.

Отшвырнул тушу Дельвига в сторону, вознес над собой Кисть Мироздания — заприметив угрозу, голем рванул ко мне с новыми силами.

Я уводил его прочь от сцены, желая сохранить жизнь девчонке Дельвига. Голем угрозы в ней не знал, но мог раздавить, просто пройдя мимо...

Я знал, что еще чуть-чуть — и пузырящаяся