долго смотрел вдаль. Наконец, когда казалось уже, что ответа не будет, он сказал:

– Покоя.

Элейн не интересовалась танцами, потому не стала задерживаться на празднике слишком долго. Оставив Ллойда, она нашла Каталину, но та заявила, что намерена танцевать до рассвета, поэтому до дома добираться пришлось в одиночку.

А на следующее утро Элейн потрясли новости: нашли убитой одну из подруг Каталины.

– А могла ведь оказаться ты на ее месте! – всплеснула руками кухарка Мари, пока обе прачки, Элейн и Каталина, завтракали лепешками с молоком. – Бегаете ночами по городу, одни совсем, и вот! На, не реви. – Мари сунула ей тарелку с мочеными яблоками.

Но разве могла еда утешить в горе? Каталина знала: никто не даст ей упиваться тоской весь день, потому старалась выплакать все слезы разом.

– Лана была моей близкой подругой, – сокрушалась она. – Многие говорили даже, что мы с ней похожи, как сестрицы. Надо было мне ее проводить!

– И что бы ты сделала? – дернула плечом Элейн, хмуро глядя на яблоки. – Мари права, ты могла просто оказаться на ее месте.

– Я гораздо сильнее! – воскликнула Каталина, утирая слезы. – Я смогла бы справиться с душегубом.

– Ой, да поди ж ты! – сердито отозвалась Мари. – Справилась бы она. Давай-ка лучше сегодня оставь свои дела Элейн, даром, что ли, ее к нам поставили, а сама отправляйся к себе и передохни до обеда.

Элейн не возражала, хорошо зная, что такое потеря.

– Ступай-ка, Элейн, найди Робо, – продолжила раздавать указания Мари. – Пускай по постельному тебе скажет. Сегодня суббота, так надобно менять или нет. Марта, вторая прачка, не работает, одной-то тебе тяжко будет. Может, до завтра дождется?

Робо, мажордом, будто специально убегал от Элейн: стоило ей зайти в одну комнату, ей сообщали, что он только что ушел, к примеру, в кладовую. Она шла в кладовую, но мальчишки, должно быть дети кого-то из прислуги, докладывали, что он только что был здесь, но отправился в сад. Там садовник кивал, Робо был здесь, но вернулся в дом. Поместье Торэма было не настолько огромным, но поймать мажордома оказалось делом почти невыполнимым.

В который раз ее, порядком раздраженную, отправили во внутренний дворик. Элейн вышла туда, услышала мужской голос и, поспешив на звук, обогнула беседку. А там застыла на месте. Вместо Робо перед ней оказались Торэмы. Ковин сидел за столом в плетеном кресле. Вальяжно развалившись, он с недовольством глядел на брата. Второй стоял, сложив руки на груди, его синяя форма казалась более свежей, чем когда они с Элейн виделись в последний раз. Она всегда невольно обращала внимание, выглядела ли одежда у других постиранной или, казалось, они носили ее пару недель.

Было ясно, что Элейн прервала не слишком приятный разговор. Мужчины, впрочем, быстро переключили внимание на нее, будто забыв, о чем беседовали.

– Вы? – изумился Оддин.

Ковин тем временем внимательно наблюдал, его цепкий взгляд по очереди впивался в лица обоих. Кажется, он и вправду считал, что она солгала ему, когда рассказывала о знакомстве с Оддином.

Нужно было убедить его, что он ошибся! И ни в коем случае не допускать, чтобы Оддин выдал кападонское происхождение Элейн! Слишком уж близко Лимес находился к Думне, Ковин мог о чем-то догадаться.

Не зная, что делать, Элейн демонстративно стянула белый чепец, показывая еще темные волосы.

– Добрый день, господин Торэм. – Она склонила голову, глядя на Оддина, затем повернулась к Ковину: – Хозяин.

Последний подозрительно сощурился. Возможно, действия прачки показались ему странными. Она же не была мужчиной, чтобы стягивать шляпу перед господами. Однако Элейн надеялась, что если Оддин не понял, зачем она покрасила волосы, в предыдущий раз, то уж догадается в этот.

– Я вам говорила, что в Хапо-Ое, где мы с вами повстречались, не нашлось работы, и пришлось приехать сюда, – пояснила она, обращаясь к Оддину. – Здесь, в Нортастере, я дважды спутала вашего брата с вами. Господин Торэм отчего-то решил, что такая невнимательная девица нужна ему в прачки, и нанял в свой дом.

Она не знала, почему думала, будто он станет ее прикрывать. Просто теперь, познакомившись с его братом, начала верить, что Оддин действительно был приветливым и добродушным малым.

Он и вправду ничего больше не добавил, лишь протянул задумчивое «Ммм».

– Так что до Альбы мой путь более не лежит, – продолжила она, намереваясь закончить разговор. – Спасибо, что предложили тогда проводить. Я остаюсь в Нортастере.

Она сделала пару шагов назад.

– Как и я, – проворчал Оддин недовольно.

Элейн, просто из вежливости, отозвалась: «В самом деле?»

– Душегуб, из-за которого я ездил в Кападонию, объявился в Нортастере.

Она снова шагнула ближе к мужчинам.

– Ох, это тот, кто убил Лану?

Оддин явно заинтересовался:

– Вы знали девушку?

– Лично – нет, но другая прачка господина Торэма, Каталина, была ее близкой подругой. Они вчера ходили вместе на танцы.

Оддин выразительно взглянул на Ковина.

– Ну, опроси ее, – безразлично махнул тот двумя пальцами. – Что ты у нее хочешь узнать, непонятно. Кроме безудержных рыданий, едва ли услышишь хоть что-то.

– Любые показания могут дать подсказку.

– Я и вижу, ты в этом деле разбираешься, – язвительно произнес Ковин. – Напомни, братец, сколько ты его уже ловишь? Год? И жертв за это время было больше пятнадцати, верно?

Оддин чуть нахмурился. Элейн же удивленно выдохнула:

– Пятнадцать? – Кровь застыла в жилах, когда она представила, что где-то рядом ходил еще один безжалостный убийца, будто Ковина мало. – Но откуда вы знаете, что это один и тот же человек?

– Он оставляет рисунок на груди и животе жертв, вырезает клинком.

– Слишком много сведений для ушей прачки, – резко сказал Ковин, а затем все теми же двумя прямыми пальцами подал Элейн знак уйти: – Пошла прочь.

Не привыкшая к такой грубости, она рассерженно выдохнула, но говорить ничего не стала. Сдержанно изобразив книксен, Элейн поспешила в дом. Уходя, она услышала слова Ковина:

– И чего тебе надо от меня?

– Содействие вашей полицейской управы. Вели им подключиться к моему расследованию и направить все силы на поимку душегуба.

Она уже не слышала, что ответил Ковин.

Наконец ей удалось найти Робо и справиться о постельном. Тот позволил отложить смену до понедельника, и Элейн отправилась в прачечную. Здесь, в доме Ковина, стирали мылом. Коричневые бруски лежали на полке аккуратными башенками. Прислуги у Ковина было больше, чем у хозяина в Лимесе, поэтому прачки могли попросить кого-то из мужчин натаскать воды в чан. Хоть какая-то помощь!

Когда большая бадья оказалась полна воды, нужно было зажечь огонь. Элейн отправила мальчишку на кухню, чтобы он поджег лучину, а сама попыталась успокоиться. И все равно, когда огонь под чаном разгорелся,