Ветер понемногу утихает, электрические разряды трещат всетише и реже. Я собираю кристаллы, задуваю свечи, и тут в комнату врываются Ромии Рейн, вытаращив глаза и разинув рты.

— Что ты сделала? — кричит Рейн, глядя на круг из соли наполу, на магические причиндалы и на окровавленное лезвие.

Я отвечаю твердо и уверенно:

— Спокойно. Все уже кончилось. Очень скоро все будет хорошо.

Собираюсь выйти из круга, но Роми вопит:

— Стой!

Она вытягивает вперед руку запрещающим жестом и сверкаетглазами, а Рейн подхватывает:

— Замри, не двигайся! Ну пожалуйста, хоть на этот разпослушай!

Я стою на месте и не могу понять, из-за чего шум. Заклинаниедействует, я чувствую, как во мне бурлит магическая энергия. Вот-вот явитсяРоман...

— На этот раз ты точно вляпалась, — произносит Рейн, качаяголовой. — Ты что, не знаешь, что сейчас новолуние?! В новолуние нельзяколдовать, ни в коем случае! Это время для созерцания, для медитаций, апрактической магией заниматься нельзя, если только это не темные искусства!

Неужели она серьезно? Если даже и так, не пойму, какаяразница? Заклинание сработало, остальное детали. Правильно?

Роми вновь подает голос:

— Кого ты призвала на помощь?

Добросовестно вспоминаю наскоро сочиненный стишок — я имгоржусь, между прочим. Повторяю вслух последние строчки: «Защити, обереги, сворожбой мне помоги!»

— Замечательно. — Рейн трясет головой.

Роми хмурится.

— В полнолуние место богини занимает царица подземного мира.Иначе говоря, ты вместо сил света взывала к силам тьмы.

Да еще и привязала к себе Романа!.. Я растерянно смотрю надвойняшек. Отменить бы заклинание, скорее, пока еще не поздно!

— Поздно, — отвечают они, все поняв по лицу. — Остаетсятолько дождаться следующей лунной фазы и попробовать обратить чары. Если ониобратимы.

— Но...

Слова застревают в горле. До меня постепенно доходить вся чудовищностьположения. Деймен предупреждал — иногда люди, занимающиеся колдовством, самитого не замечая, ступают на темный путь...

Лишившись дара речи, я жалобно смотрю на девчонок. Рейнсердито качает головой, а Роми говорит:

— Сейчас ты можешь сделать вот что: очиститься самой,очистить все инструменты, которые использовала, сжечь атам и надеяться налучшее. После этого, если тебе повезет, мы выпустим тебя из круга —осторожненько, чтобы призванная тобой дурная энергия не вырвалась наружу.

— Если повезет? — У меня словно что-то обрывается внутри.

Серьезно, все настолько плохо?

Роми прибавляет:

— И поаккуратнее. Ты даже не представляешь, какую кашузаварила.

Майлз приезжает вместе с Холтом. Увидев, как я украсилакомнату, Майлз выпадает в осадок.

— Теперь и во Флоренцию ехать не нужно — ты создалаФлоренцию здесь! — Он стискивает меня в объятиях и тут же отступает. — Ох,прости, я забыл, что ты ненавидишь, когда к тебе прикасаются.

Я только мотаю головой и сама обнимаю его. На душестановится легко, несмотря на пережитое испытание.

Роми и Рейн стояли передо мной, словно Великая Стена Уныния,подняв брови, скрестив руки на груди и зловеще поджав губы, все время, пока яспешно, но очень основательно проводила медитацию — представляла себе лучиослепительно белого света, пронизывающие меня насквозь, чтобы хоть немногоисправить то, что наворотила.

Честно говоря, я не очень понимаю, зачем это было нужно.После вспышки магической энергии, когда я завершила заклинание связывания, всевроде опять пришло в норму. Я и согласилась-то на медитацию, только чтобыуспокоить девчонок. А сейчас я начинаю склоняться к мысли, что они зря поднялипанику.

Если вдуматься, я — бессмертная, у меня такие способности,какие им и не снились. Может, двойняшкам и впрямь опасно проводить магическийритуал в полнолуние, а для меня это пустяк.

Едва я успеваю принести Майлзу и Холту напитки, как в дверьначинают трезвонить, и дом быстро наполняется народом. Труппа «Лака для волос»явилась практически в полном составе.

— Кажется, он все-таки не с Хейвен сегодня. Или они просторешили прийти по отдельности? — Майлз кивком головы указывает на Джуда идобродушно смеется, наливая в бокал безалкогольную сангрию.

Потом уходит куда-то с Холтом, и мы остаемся вдвоем.

— Приятная прощальная вечеринка, — говорит Джуд, оглядываякомнату. — Мне даже самому захотелось куда-нибудь поехать.

Я смотрю на него, рассеянно улыбаясь. Интересно, заметит лион, что у меня прибавилось магической энергии?

Вроде не заметил. Он подносит чашку к губам.

— В Париж! Я всегда мечтал поехать в Париж. А еще в Лондон ив Амстердам. И вообще, интересно повидать крупные города Европы.

Я с трудом удерживаю челюсть на месте. Неужели он знает?Может быть, воспоминания похоронены глубоко в его подсознании и только пытаютсявыбраться наружу. Иначе почему он перечислил именно города, связанные с нашим прошлым?

Его зеленые глаза смотрят на меня, невыносимо долгоудерживая мой взгляд. Наконец я, прокашлявшись, говорю:

— Хм, а я думала, что ты больше по экзотическим уголкамприроды. Ну, там, Коста-Рика, Гавайи, Галапагосски острова... В поискахидеальной волны и так далее.

Смешок в конце фразы не помог скрыть волнение. Я уже готоваляпнуть еще какую-нибудь глупость, но Джуд. смотрит мне через плечо и говорит:

— Еще гости пришли.

Оборачиваюсь и вижу Хейвен — она кажется гномом рядом свысокой, стройной и гибкой девушкой из бутика. С другой стороны от нее идетРоман, а сзади — тот бессмертный из школы. Сама того не ведая, Хейвен привелако мне домой троих великолепных бессмертных без ауры и скорее всего без души.

Я глаз не могу оторвать от Романа. Подношу руку к горлу,нащупывая амулет, который сама же оставила в комнате. Напоминаю себе, что онбольше не нужен. Отныне я — главная. Я позвала, и Роман пришел.

— Я подумала, у тебя места и еды хватит на всех, — улыбаетсяХейвен.

Волосы у нее выкрашены в темно-каштановый цвет с платиновойпрядью на лбу. После стиля эмо — винтаж с постапокалиптическим оттенком, еслитакое вообще бывает. Стоит только взглянуть на прекрасную брюнетку рядом с моейподругой, на ее торчащие во все стороны волосы, многочисленные сережки в ушах итончайшее платье на шнуровке в сочетании с сапогами из черной кожи — сразуясно, кому наша Хейвен пытается подражать.