Афанасий как в воду смотрел: ночью река вышла из берегов, кастрюлю с кашей и все миски с ложками унесло бурным потоком. К полудню тучи разнесло, дождь прекратился, и снова выглянуло солнце.

* * *

Оленеводы пришли неожиданно. Вначале по нескольку раз в день Фёдор с надеждой поглядывал вверх по долине реки, откуда их ждали. Время шло, пролетело полмесяца, а те всё не появлялись. Поздно вечером, когда солнце спряталось за гору, Фёдор услышал возбуждённый голос Ани:

– Оленеводы идут, смотрите, смотрите!

Девушка прыгала от радости, показывая в сторону потемневшей горы. Все выскочили из палаток. В сумерках Фёдор увидел пешую фигуру с длинной связкой оленей, а сзади ещё троих, но уже верхом и со связками покороче. Двигались они быстро и уже через несколько минут оказались возле лагеря.

Фёдор сразу узнал Сашу Тараканова, с которым познакомился в Усть-Нюкже. Был он в тёмно-синей рабочей спецовке, с карабином на плече.

– Мой отец Иван Иннокентьевич, а это сёстры Тоня и Валя, – после приветствия представил он свою команду. – Будем работать у тебя всей семьей. – Он перевёл взгляд на девочек и, предвосхищая возможный вопрос, продолжал: – Насчёт сестёр не беспокойся. Они привычные: каждое лето с отцом ходят в тайгу и вот сейчас напросились. Пришлось маленько подождать, пока они школу закончат. А потом, вот, видишь, не повезло – в большую воду попали. В трёх местах пережидали.

Глядя на оленеводов, не верилось, что за их плечами более двухсоткилометровый перехода по тайге. Прежде чем дошли до места, им пришлось преодолеть высокие горы, полноводные реки, топкие болота. Тоне исполнилось восемь лет, Вале – на четыре года больше. Девочки жили и учились в интернате, а на каникулы возвращались домой и большую часть времени с отцом проводили в тайге.

Аня взяла их сразу под своё крыло. Показав лабораторию, подарила по тетрадке и коробку карандашей. Глаза девочек засветились от радости.

– Ой как здорово! – робко сказала Валя. – Спасибо!

– Спасибо, – поддержала её младшая сестра. – Валя всю дорогу мечтала об альбоме для рисования. – И вот тебе тетрадка! Видишь, тетя Аня угадала твои мысли.

Валя засмущалась и, схватив тетрадку, выскочила из палатки. Целый день она не показывалась на глаза, и Аня даже стала волноваться: «Не случилось ли что с девочкой?» Вечером она зашла в палатку к оленеводам. В углу, сидя на корточках, Валя что-то рисовала.

– Ой, тетя Аня, – обрадовалась девочка. – Я так соскучилась, что хочется всё нарисовать.

На рисунках девочки она увидела Фёдора, стоявшего на фоне гор. Он был с густой бородой, которая успела отрасти за короткое время, за спиной висел объёмный рюкзак, на плече – карабин. В одной руке Фёдор держал геологический молоток на длинной ручке, в другой – геологическую карту, а взглядом устремился к горному хребту с покрытой снегом вершиной, над которой поднималось жёлто-оранжевое солнце.

– А почему ты нарисовала Фёдора Степановича? – с интересом спросила Аня.

– Потому что он очень сильный и красивый, – засмущавшись, тихо ответила девочка.

* * *

Через пару дней после прихода оленеводов Закатов решил выдвигаться на другой участок, находившийся километрах в двадцати северо-восточней. В том районе выходили на поверхность древние породы, вынесенные на геологическую карту, составленную Афанасием.

Река Тирехтях, где наметили очередную стоянку, в переводе с якутского называлась Тополиная. Узнав о его планах, Иван Иннокентьевич, сощурив свои близорукие глаза, хитро сказал:

– Груза у тебя маленько много, начальник, олень всё не поднимет. Часть надо бросать.

– Как бросать? – невольно вздрогнул Фёдор. – У нас только самое необходимое, ничего лишнего. Бросать ничего нельзя.

«С таким трудом забросились в тайгу, а теперь, видите ли, по хотению оленевода надо с чем-то попрощаться».

– Делайте несколько ходок, – вмешался Афанасий. При сборе в поле ему пришлось побегать, чтобы получить снаряжение и продукты. Поэтому парень дорожил буквально каждым гвоздём, доставшимся «непосильным трудом». – Нам всё равно, как вы повезёте, главное, чтобы всё осталось в сохранности.

Подошедший Саша прояснил ситуацию.

– Вы не поняли отца: ничего бросать мы не собираемся. Он имел в виду, что часть груза, который понадобится на выходе из тайги, надо залабазить. Зачем его зря носить, потом заберём.

– Да-да, Сашка правду говорит, – начал кивать оленевод, – всё лишнее надо здесь оставить, – и показал на ближнюю лиственную рощу. – Сложим, как на складе, и пускай себе лежит скоко надо.

– А вдруг кто-нибудь разворует?

– Кто разворует? Тут украсть может только медведь. Но мы построим лабаз высоко над землёй и закроем весь бутар брезентом. Вон у тебя его скоко.

Саша с отцом выбрали три рядом стоящие лиственницы, сколотили лестницу, и на высоте трёх-четырех метров отпилили стволы. Получилось три столба. После этого столбы следовало ошкурить, то есть снять кору, ведь по голому стволу медведям было бы гораздо труднее взобраться.

– Афоня, дай свой топор. Сейчас его проверим, – сказал Саша, ведь пару дней назад Афанасий насадил новое топорище, привезённое из города. Топор получился красивым, и владелец при каждом удобном случае нахваливал его перед оленеводом.

Взяв топор, оленевод подержал его руке, что-то про себя прикидывая. Топорище оказалось длинным, а «задник» сильно выгнутым вниз. Из-за этого, когда топор опускали на горизонтальную поверхность, в дерево вонзалась только передняя часть лезвия.

– Э-э, нет, мой лучше. Забирай назад.

Отпиленную часть деревьев оленеводы использовали, чтобы соорудить настил из брёвен и жердей. Получилась ровная площадка, высоко стоявшая над землёй, как избушка на курьих ножках.

– Всё готово, – доложил Иван Иннокентьевич. – Давай, Фёдя, неси свои лодки и лишнее барахло. Сейчас всё загрузим.

Накануне выхода геологи целый день занимались сборами. И всё равно тронулись только к полудню. Закатов посмотрел с обрывистого берега – длинный караван завьюченных оленей вытянулся вдоль реки, огибая поворот: «Ого, сколько у нас снаряжения! А ведь часть оставили на лабазе. На обратном пути будет не меньше: закончатся продукты, но добавятся тяжёлые пробы».

Название реки не обмануло ожиданий. По долине Тирехтяха стояли высокие тополя. Они шелестели на ветру серебристыми листьями, навевая мысли о доме. Какой-то неведомой силой их занесло на вечную мерзлоту, где, кроме чахлых лиственниц, стланика да кустов ольхи и карликовой березки, ничего не росло.

– Интересно, не правда ли? Везде лес как лес, а тут тополя. С чего бы это? – рассуждал Виктор, которого так же, как Ивана, они не оставили равнодушным.

– По-моему, всё дело в микроклимате, – отозвался Закатов. – Обрати внимание, эта часть долины практически закрыта от ветров и довольно прямолинейная, значит, можно предположить, что она заложена по разлому в земной коре.