Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Проще говоря, каким бы элегантным или дорогим не был ваш домашний халат, он непременно создаст ощущение семейной жизни, а не дипломатических переговоров. Мне же меньше всего нужно было выглядеть домашней и доступной…
В отношениях с милордом мною двигало не желание нравиться, а нечто совершенно иное. Внешний вид был моей обороной, одной из линий обороны, а рабочая или домашняя одежда — были брешью в ней, которую я не могла себе позволить. И я пренебрегла желанием милорда, прокравшись тайком в собственные апартаменты и облачившись в незаметный, но добротный костюм. Я чуть-чуть задержалась перед зеркалом и взглянула в него, словно человек, проверяющий отсутствие бреши в своей обороне, как безумно бы это ни звучало.
Хотя, если вспомнить все зеркала и мои взгляды, отражавшиеся в них, я с уверенностью могу сказать, что обычно не смотрелась в зеркало больше пятнадцати секунд. Их было достаточно для того, чтобы убедиться, что уши и нос по-прежнему принадлежат мне, а хвост не растет. Думаю, это был своего рода личный эгоизм. Я настолько любила себя и не любила весь окружающий мир, что не сомневалась в своей внешности никогда. Даже сейчас я уверена в том, что отсутствие критики со стороны милорда было связано вовсе не с моим безупречным вкусом. Он сразу понял, что мне совершенно безразлично, нравится ли мой внешний вид кому-то еще, и тем более, ему самому.
Переодевшись, я поспешила в покои милорда, и собственные мысли беспокоили меня, пока я спускалась по лестнице и шла по длинному коридору. Я призналась себе, что скучала по нему и ускоряла свой шаг не потому, что он просил меня об этом, а потому, что искренне хотела его видеть. Именно в те минуты ко мне пришло понимание очевидного факта — милорд стал частью моей жизни и его заинтересованность во мне уже не имела второстепенного значения.
Вместе с тем, мне по-прежнему принадлежали тысячи жизней, благодаря клятве верности, данной народом Эльдарии. Они стали моим народом, и я полной мере понимала свою ответственность.
Мое беспокойство было вызвано столкновением этих чувств — явным желанием увидеть милорда и стойким ощущением, что тем самым я предаю то ли себя, то ли Дэниэля, то ли нас обоих. Эти мысли были, как само предчувствие неминуемой беды, готовой обрушиться на меня. И я стала косвенной причиной того, что небеса все же рухнули на меня в тот день, а мои чувства к милорду совершенно изменились…
Именно милорд заставил меня понять, что я не смогу пожертвовать жизнями, которые мне принадлежат, ибо тогда я пожертвую собственной душой и сердцем. Ни одна цель в этом мире не стоит моего сердца, несмотря на желание жить, ни о чем не тревожась, с одним лишь ощущением абсолютной свободы.
Благодаря милорду я поняла, что за новую жизнь и новую душу мне придется заплатить сотнями жизней. И я знаю, что искупав свои руки в крови, я не выживу. Возможно, выживет кто-то другой с моим телом и моим лицом, но не с моей душой. А я не хочу жить без своей души…
Я не сдержала искренней радости от встречи с милордом, и его глаза потеплели и улыбнулись мне в ответ, но не смягчили выражения тревожной озабоченности на лице. Как и я, он не встречал меня в дорожной одежде, хотя любовь к черному цвету и всем оттенкам темно-синего осталась неизменной. Мне также показалось, что милорд изменился — то ли волосы стали длиннее, то ли глаза темнее, но он по-прежнему оставался самым красивым и элегантным мужчиной этого мира.
Прежде, чем мои губы произнесли слова приветствия, он подошел ко мне и пожал мою руку — я так и не сказала ему, что в родном мире руки пожимают в основном лишь мужчины. И все же его прикосновение было не совсем рукопожатием. Обычно милорд обхватывал мою ладонь обеими руками, словно согревая ее, но никогда не тряс.
Затем я перенесла свой взгляд на Анжея, стоявшего позади своего правителя, и выражение его лица мне не понравилось. В комнате явно что-то произошло, ибо Анжей был одновременно встревожен, озабочен, и в какой-то мере пребывал в неуверенности. Я никогда не видела его таким.
Слова приветствия, готовые вот-вот сорваться с моих губ, так и не были произнесены, словно мое дыхание не согрело, а заморозило их. К тому же милорд опередил меня:
— Я ждал встречи с тобою, Лиина, и планировал ее, но вынужден изменить свои планы. Анжей рассказал мне о покушении на твою жизнь и признал свою неосторожность и пренебрежение долгом.
Слова милорда ошеломили меня своим жестким тоном. Я никогда не думала, что Анжей обязан сообщать милорду обо всех происшествиях, но затем поняла, что только так и должно было быть. Одновременно я возмутилась интонациям милорда и уже открыла рот, чтобы возразить, но взгляд Анжея за спиной милорда и категорическое отрицание головой, заставили снова его закрыть.
Но милорд не остановился:
— Ты могла погибнуть, а я мог нарушить слово, данное брату. Анжея ждет наказание и такое же наказание ждет того, кто пытался убить тебя.
Еще не понимая до конца, какое наказание и кого оно ждет, я все же ощущала неправильность всего происходящего и прямую угрозу в адрес своего Хранителя. И я не смогла больше следовать указаниям Анжея и продолжать молчать:
— Мне неизвестно, милорд, какое наказание вы избрали для Анжея, но я хорошо понимаю, что лишь благодаря ему наша встреча состоялась. И я не уверена в том, что понимаю до конца, чем вызван ваш гнев и почему он направлен на него! — Мой тон тоже не отличался скромностью и подчинением, а был почти идентичен резким интонациям в голосе милорда.
Почти минуту, показавшуюся мне слишком долгой, милорд молчал, но я видела, как меняются его глаза, отчего по спине прошла холодная дрожь. Мои слова не понравились ему, но мои интонации в противовес его собственным, дошли до его сознания и разозлили его:
— Ваш Хранитель все еще жив лишь потому, что не наказан виновный в нападении на вас. Но я убивал и за меньшие промахи, Лиина. В одном я согласен с вами — Анжей не только мой подданный, но и ваш Хранитель. Я не могу лишить вас права самой определить меру его наказания, но мера ответственности за вашу жизнь очень велика и она возложена на
