— В деталях маркиз, возможно, и ошибается в предсказаниях, но в целом, думаю, прав, — подытожил канцлер. — Рей, вижу по твоим хитрым глазам, у тебя есть соображения, как выкручиваться.

— Есть. Я самого начала сомневался, что церковник согласится, особенно на самую деликатную часть плана — передать принцессе свадебный подарок. И не нужно. Пойду сам.

— С ума сошел? Тебя знают во дворце! — вскинулся Сергей.

— Лакеи, слуги — да. Одна служанка — даже очень. Согрешил, пока был вдов и всего лишь бароном. Но знающих меня среди пленных мало. К тому же пойду по коридорам, опустив капюшон. Люди де Моайля могли видеть меня только в день рождения принца, а я как раз был в монашеской рясе. Монахи ордена Святого Франциска, самого привилегированного, вправе венчать, вы в курсе. Не думаю, что маркиз будет привередничать. Но обыскать догадается. Мне понадобится большой крест, чтоб пронести в нем подарок, желательно с коммом внутри. И «эс-джи» для новобрачной.

— 3D-принтер к твоим услугам, Рей, — откликнулся канцлер, а Сергей шагнул к маркизу и обнял его.

— Понимаешь, насколько рискуешь? Теперь все зависитот тебя.

— Да, знаю. Главное — как сумею сыграть. Пока мне ваяют крест, повторю-ка молитвы. Конечно, проведу по ускоренной процедуре, но все же… Как там? In nomine patris et filii et spiritus sancti…

Тем временем Хорхе включил принтер и начал сооружать хитроумный контейнер в виде полого креста. Времени мало, а крест должен выглядеть убедительно. Под одеждой монаха прятать ничего нельзя. Де Тревейн тщательно обыскал Сергея, де Моайль будет не менее осторожен.

Через пару часов, закачивая работу, канцлер почувствовал усиливающийся неприятный запах, будто коридор его покоев заполонили портовые докеры сразу после дня напряженной работы на жаре. Вошел Рей, коротко стриженый под горшок. От него разило. Левой рукой лжемонах перебирал четки.

— На спектакле я мог и проколоться, но тогда мне ничего не грозило. Сейчас пахну как настоящий. Францисканцы месяцами «умерщвляют плоть» и не моются, белье на мне — разве что не вшивое, зато — а ля натурель.

— Хорошо! Только изыди скорей, «святой отец», после тебя надо час проветривать. Крест твой готов.

— Благодарствую тебе, сын мой, раб божий. Прощаются тебе грехи твои.

— Бери и уходи! Сканер в верхушке креста, разберешься.

Рей, входя в роль, поцеловал крест, наложил на себя и на канцлера крестное знамение. Потом сложил ладони, закатил глаза и прочел короткую молитву.

«Не переигрывает? — подумал Хорхе. — Пожалуй — нет. Эдуард не знает, что в империи вырос неподражаемый артист для его театра».

***

Рея действительно обыскивали со всей тщательностью, даже просили снять рясу. Он обрушился на людей маркиза с гневной отповедью. Те стояли как как столбы под градом упреков.

— Как посмели вы, грешники окаянные, требовать оголения служителя Господа? Или вы содомиты проклятые, жаждущие узреть мужское тело?

Одного из них «монах» даже хлопнул массивным крестом по лбу, но не сильно.

— Простите нас, святой отец! Приказ таков! — запричитал растерявшийся шевалье, возглавлявший оборону баррикады на входе в крыло. — И проходите, Криву… я хотел сказать — маркиз де Моайль ждет вас.

Претендента на трон, впрочем, пока располагавшегося совсем не в тронном зале, а скорее в кладовке, зато без окон, туда не залетит ни болт, ни пуля, Рей впервые увидел близко.

Нет сомнений — это он, потому что больше никто в империи не носит усы и бороду единой щеткой, чтоб сквозь волосню не проступал рот. В империи входил в моду обычай пить благородные напитки через камышовую трубочку. Верно, Моайль так ест суп, пропихивая камыш сквозь чащу на морде.

— Вы и правда правомочны обвенчать нас?

— Да, Ваше Императорское Величество, но только при одном непременном условии. По восхождении на престол империи обещайте мне, как перед Господом нашим, что обеспечите мне Святой Престол. Дослушайте, сын мой! Церковь против этого брака. Брак признают недействительным, вас — самозванцем, меня лишат сана и отлучат от церкви.

— Заманчиво! — донеслось из шерсти. — А если я не соглашусь?

— Можете убить меня. Тогда попаду в рай как великомученик.

— После того, что вы мне предложили? Странные же представления там у вас о святом и грешном… Ладно! Венчайте. Начинаем.

— Э, не спешите, сын мой. Скажите: когда вы исповедовались последний раз, когда причащались, когда даровали пожертвования Святой Церкви и Святому Ордену?

— Давай отложим, а?

— Нет-нет, Ваше Императорское Величество, позвольте вас уже именовать этим титулом. Брак — таинство перед Богом. Чтобы оно свершилось, должен я принять вашу исповедь, исповедь невесты, отпустить грехи, чтоб вошли вы в святые врата и на ложе любви очищенные от грехов аки агнцы…

Рей импровизировал. Он очень смутно представлял, что говорил бы настоящий церковник на его месте. Вся надежда, что не слишком набожный претендент на трон не заметит фальши. Главное — держать себя уверенно. Маркиз вдохновенно понес околесицу дальше.

Через полчаса исповедь закончилась. Наверно, де Моайль рассказал не все, но прозвучавшего хватило бы, чтоб у любого слушателя подорвать веру в человечество. А чтобы отпустить его грехи в полной мере, нужно, наверное, было бы ждать нового пришествия Спасителя — прямо в эту кладовку без окон.

Хорошо, что сюда не отправили реального служителя церкви. Чтобы ему не посулили, он бы уже давно вскричал: «гореть вам всем в геенне огненной!» Но Рей был воином и имел конкретную цель, ради которой введение врага в заблуждение — благое и богоугодное дело.

— Вы говорите, Ваше Императорское Величество, принцесса не горит желанием вступить в брак даже под угрозой ее брату? Надеюсь, я найду слова, чтобы она сказала «да» вполне искренне. Иначе, сами понимаете, таинство венчания…

«Пошел ты в причинное место со своим таинством!» — было написано на лице жениха — той его части, что возвышалась поверх растительности. Моайль желал только документа о заключении брака, принцессу можно даже не звать и удавить до свадьбы. Но корыстный монах проявил недюжинную твердость — брак не только нужно заключить, но обязательно консумировать. Иначе ни о каком вступлении на престол не может быть и речи.

— Жена перед мужем обязана согревать ему ложе, муж вправе вразумить ее силой, коль грешница откажется выполнить святой супружеский долг перед любящим новобрачным.

— Договорились, вразумим!

В коридоре, направляясь к комнате заточения Флоранс, монах спросил — кто поведет новобрачную к алтарю. Лучше всего — Эдуард.

Маркиз запнулся и глянул на одну из запертых дверей.

— Верю в вашу способность уговаривать, но принц слаб. Поручу кому-нибудь из моих баронов.