Волна облегчения захлестнула Гейл. «Боже мой, – подумала она. – Этот проклятый пес готов был порвать мне горло!» Она опустила руку с сумочкой и осмотрела раны на другой. Конан содрал всю кожу с костяшек пальцев, а на двух из них были еще ямки от зубов и царапины. Кровь все еще текла, но, по крайней мере, ни одна важная артерия не задета. «Господи, что случилось с проклятым псом? Джек должен пристрелить этого нелюдя!»

Гейл повернулась и сделала два неуверенных шага в сторону гостиной, когда различила приглушенный, но ужасно неприятный скользящий звук. Она остановилась, прислушалась. Опять тот же звук – он доносился из темной спальни. С бешено бьющимся сердцем она нашарила выключатель.

Первым делом Гейл заметила, что на матрасе нет простыни. В остальном спальня выглядела как обычно – в легком беспорядке. Гейл постояла в дверях, а затем шагнула внутрь. «Что это был за звук? – задумалась она. – Откуда он взялся?» Она остановилась возле кровати и снова прислушалась. «У тебя разыгралось воображение, – сказала Гейл самой себе, чувствуя, как ладонь пульсирует болью. – Этого засранца нужно прогнать пинком под зад!»

И тут что-то холодное ухватило ее за лодыжку.

Она опустила глаза и раскрыла рот в немом потрясении.

Белая, похожая на клешню рука, выползшая из-под кровати, сжимала ее лодыжку ледяными тисками. Снова раздался скользящий звук, медленный и натужный. Пальцы шевельнулись. Только теперь голос вернулся к Гейл, она закричала и в то же мгновение подумала: «Кричи, кричи, дурочка! Что это тебе даст?» Она брыкнулась раз, другой, высвободила лодыжку и попятилась назад, потому что из-под кровати, извиваясь всем телом, с видимым трудом выполз кто-то, завернутый в белую простыню. Свободная рука принялась разрывать ткань, чтобы выпустить на свободу то, что находилось внутри. «Беги! – завопил голос в голове Гейл. – Беги!» Но она не могла бежать. Ноги сделались пластилиновыми, а мозг утратил контроль над ними. Она с ужасом наблюдала за тем, как рука начала развертывать ткань, закрывающую голову.

Через мгновение она увидела всклокоченные черные волосы, усы и бороду на невероятно бледном, чуть ли не прозрачном лице. Освободилась вторая рука и тоже стала разрывать простыню.

– Джек! – смогла наконец произнести Гейл и подошла ближе.

Его голова медленно повернулась, и Гейл замерла, увидев мертвые, сверкающие глаза; комок ужаса застрял у нее в горле.

– Джек? – хрипло прошептала Гейл и подумала: «Это просто розыгрыш! Он проверяет на мне свой хеллоуинский костюм! Паршивый сукин сын!»

Джек – или существо, прежде бывшее Джеком Киддом, – сбросил с себя остатки ткани, словно змея свою старую кожу, и начал подниматься на ноги. Глаза его вспыхнули, а изо рта вдруг выскочил длинный черный язык и облизал губы.

– Гейл, – прошептал Джек, и звук этот напоминал тихое шуршание ветра по свежевыпавшему снегу.

Этого звука, этого голоса нервы Гейл уже не могли вынести. Ничего похожего она раньше не слышала. Ее охватил ледяной, всепоглощающий ужас. Джек шагнул вперед. На губах его мелькнула усмешка.

Гейл развернулась и выбежала за дверь. Она скорее почувствовала, чем услышала, что он движется следом. Казалось, он несся по воздуху, а не бежал. Гейл чувствовала прямо у себя за спиной его ухмыляющееся лицо, и оно излучало холод точно так же, как радиатор выделяет тепло. Она с криком протиснулась во входную дверь, но он схватил ее за край блузки. Блузка порвалась, а Гейл помчалась через двор к стоянке. Она сознавала, что где-то по углам прячутся темные фигуры с размазанными подсветкой ухмылками на лицах. Набравшись смелости, она оглянулась через плечо и увидела всего в нескольких дюймах от себя физиономию Джека, плывущую, словно залитая зеленым светом луна. Гейл споткнулась и упала на траву. Джек напрыгнул на нее, ухватил за волосы и потянул так, что ей поневоле пришлось запрокинуть голову.

– НЕТ! – закричала она. – ПОЖАЛУЙСТА, НЕ НАДО!

– Дорогая… – прошипел он, с холодным чавкающим звуком шевеля губами. – Моя дорогая…

Его лицо неумолимо приближалось к ней.

Что-то темное вихрем промелькнуло перед глазами Гейл. Джек охнул и перестал прижимать ее к земле. Его место занял другой, более крупный мужчина с тяжелым, скуластым лицом, таким же бледным и пугающим, как у Джека. Он навалился на Гейл и ухмыльнулся. За этой ухмылкой она разглядела доводящий ее до грани безумия блеск клыков. Гейл учуяла окружающий его запах могильной гнили. Она закричала, изгибаясь и пытаясь оттолкнуть его от себя, но клыки все приближались к ее горлу. Еще чуть-чуть – и они бы с лязганьем сомкнулись, но тут рука Джека обхватила шею второго мужчины и оттащила его от Гейл. Она откатилась в сторону, встала на ноги и увидела, как эти двое борются в траве, щелкая клыками, словно разъяренные животные.

«Они дерутся из-за меня, – потрясенно подумала она. – И оба хотят… хотят… Что стало с Джеком, в кого он превратился?»

Гейл не стала ждать, когда кто-нибудь из них победит. Развернулась и побежала, потеряв по дороге туфлю. Справа от нее в кустах что-то зашуршало, а чуть в стороне она увидела еще одну фигуру – женщину в костюме «диско», – упорно приближающуюся к ней. Гейл запрыгнула в машину, захлопнула дверцу и включила зажигание. Женщина с дико растрепанными темными волосами и белым, как рыбье брюхо, лицом принялась царапать лобовое стекло и стучать по нему кулаками. Гейл включила задний ход и тут же врезалась в микроавтобус Джека. Затем с ревом пронеслась через стоянку, а ужас в диско-костюме бежал следом. Под визг шин Гейл повернула на Лексингтон и отважилась взглянуть в зеркало заднего вида, только миновав два-три квартала. Потоки слез заливали ее глаза, легкие раздувались так часто, что она уже сомневалась, сможет ли когда-нибудь отдышаться. Услышав сердитый гудок, она вильнула к обочине и закрыла лицо руками.

Через мгновение в боковое стекло легонько постучали, Гейл подняла голову, увидела, что кто-то стоит рядом с машиной, и взвизгнула.

– Что вам от меня нужно? – закричала она. – Что вам от меня нужно?

– Мне нужно взглянуть на ваши права, мисс, – сказал полицейский. – Из-за вас чуть не столкнулись три машины.

XI

Джо сидела на кровати с книгой «Поющие в терновнике» на коленях и наблюдала за тем, как ее муж развязывает галстук и устало вылезает из рубашки. Она понимала, что случилась какая-то неприятность: он вернулся с работы чуть позже трех, чего ни разу не случалось за одиннадцать лет их семейной жизни. Палатазин вяло поковырялся в тарелке с обедом, а теперь сидел мрачнее тучи и