в ванне два дюйма застоявшейся воды. В аптечке стояли пузырьки с баферином, экседрином и тайленолом. Вероятно, Бенефилд страдал от головной боли.

– Капитан!

Как только Палатазин вышел из ванной, Цайтфогель протянул ему пожелтевший кодаковский снимок. На фотографии немного располневшая блондинка, сидя на диване, обнимала маленького мальчика с короткой стрижкой и в очках с толстыми стеклами. Мальчик рассеянно улыбался в камеру. Женщина закинула одну толстую ногу на другую, на лице ее застыла кривая усмешка. Палатазин долго рассматривал фотографию, пока не понял, что́ на ней показалось ему странным: остекленевший взгляд женщины, словно она была сильно пьяна.

– Вы когда-нибудь видели мать Бенефилда, мистер Пьетро? – спросил он.

– Нет, никогда.

Фаррис обследовал плиту и раковину. Он наклонился, открыл посудный шкаф и достал оттуда бутылку, наполовину заполненную коричневатой жидкостью. Отвинтил крышку, понюхал, и через мгновение у него перед глазами закружились темные пятна. Фаррис отдернул голову и сказал:

– Черт, что это за дрянь?

Он быстро завинтил крышку и пару раз яростно откашлялся. Легкие его словно облепило маслом, а ноздри пылали огнем. Палатазин забрал у Фарриса бутылку и обнюхал крышку.

– Мистер Пьетро, вы не знаете, что это такое?

– По-моему, похоже на старую мочу.

Отдышавшись, Фаррис снова заглянул под раковину и вытащил оттуда ворох сухих тряпок.

– Не знаю, что это, капитан, но пахнет забористо. Любого с ног собьет.

– Цайтфогель, – тихо сказал Палатазин. – Спустись к машине и запроси данные по нашему другу. Посмотрим, не числится ли за ним чего.

Цайтфогель вернулся через пятнадцать минут.

– В точку, капитан! – доложил он. – У Бенефилда длинный список разбойных нападений, пара обвинений в подглядывании, сексуальном домогательстве и попытке изнасилования. Он восемь лет мотался по психиатрическим лечебницам и лежал в Ратморской больнице.

Палатазин кивнул, разглядывая клетки с шебуршащими тараканами. Потом поставил бутылку на место и закрыл посудный шкаф. Ему ужасно хотелось крикнуть: «ДА, МЫ НАШЛИ ЕГО!» – но он понимал, что еще не время. Теперь нужно было доказать, что Бенефилд как-то замешан в этих четырех убийствах.

– Дождемся, когда он вернется домой, – сказал Палатазин, стараясь придать голосу спокойную уверенность. – Мистер Пьетро, мы посидим снаружи, в машинах. Думаю, будет лучше, если вы останетесь в своей комнате. Хорошо? Когда вы услышите, что Бенефилд возвращается, не выходите поздороваться с ним.

– Вы арестуете его? Что он сделал?

– Мы просто хотим задать ему пару вопросов. Спасибо за то, что показали нам его номер, мистер Пьетро. Дальше мы сами обо всем позаботимся.

И вот теперь Палатазин сидел в своей машине и ждал. Уже не раз ему казалось, будто со стороны Коронадо подъезжает «фольксваген», но это были другие автомобили. Горький миндальный запах жидкости никак не оставлял его. Если прижать тряпку с этой дрянью к носу, она должна подействовать как хлороформ. Очевидно, Бенефид приготовил этот раствор из препаратов, которыми пользовался на работе. Если он и есть Таракан – а клетки с насекомыми указывали на это ясней всего прочего, – то он выбрал себе занятие еще мрачней. Но если это Таракан, то почему он изменил образ действий? Но как веревочка ни вейся, Палатазин надеялся, что сможет повесить на ней Таракана или хотя бы заплести ему ноги.

Минуты переползали в часы. По Коронадо больше не проезжали машины, и вокруг не горело ни одного огонька, кроме вспышки спички, когда Фаррис закурил еще одну сигарету.

«Я подожду, – мысленно говорил себе Палатазин. – Должны же вы когда-нибудь прийти домой, мистер Бенефилд. И когда вы это сделаете, я буду на месте…»

II

Ричер проснулся в темноте, голова гудела от шабли, желудок был набит камбалой по-датски из «Скандии». Соланж рядом не было, он поднял голову и увидел ее обнаженную шоколадно-коричневую фигуру, очерченную лунным светом. Она стояла у окна, отодвинув занавеску, и смотрела на Чаринг-Кросс-роуд.

Он сонно наблюдал за ней, события прошедшей ночи смешались в голове радостной чехардой: телефонные звонки и поздравления с успехом «Чистой случайности» от боссов Эй-би-си; от отца из Винтер-Хилла, Северная Дакота, сказавшего, что мать гордилась бы им, если бы только была жива; от Джимми Клайна, сообщившего, что «Ариста» заглотила наживку с контрактом на запись, а ребята из шоу «Сегодня ночью» после 1 ноября хотели бы видеть Уэса в роли ведущего; от Шер, с которой он познакомился на вечеринке у Джина Симмонса. А потом ужин с Джимми, Мелом Бруксом и его сценаристом Элом Капланом. Роль для него переписали с добавлением пары сцен, которые должны ярче высветить тех «гоев-недотеп», как выразился Брукс, которых Уэс показал в «Чистой случайности». Под конец ужина Брукс потрепал его по щеке и сказал:

– Мне нравится это лицо!

Что для Уэса, в связи с фильмом «Квоттлбаумс», означало деньги в банке.

Он моргнул, протер глаза и хрипло спросил:

– Что там, Соланж?

Она не шевельнулась. Стояла, склонив голову набок, у окна, словно черная статуя, и прислушивалась. Взгляд Уэса оценивающе скользнул по плавному изгибу ее спины к упругим округлостям ягодиц и бедер. Он побывал между этими бедрами час назад, и простыни все еще валялись комком рядом с кроватью, а воздух в комнате был насыщен острым ароматом страсти. Его тело опять откликнулось на призыв, он сел на кровати, подперев голову рукой и сказал:

– Соланж, иди сюда.

Она обернулась, и он увидел ее глаза – глубокие ямы на прекрасном лице.

– Я слышала крик, Уэс, – прошептала она. – С другой стороны улицы.

– Крик? Наверное, тебе это приснилось.

– Нет, – ответила она бархатным, но в то же время стальным голосом. – Я не спала. Я слышала крик. Кто живет в доме напротив?

Уэс кое-как поднялся с кровати и встал рядом с ней, уставившись в ночную тьму и чувствуя себя довольно глупо, подчиняясь ей хотя бы в этом.

– Э-э… Кажется, там живет Дик Кларк… Нет, подожди минутку. Это Дик Маркс. Он был продюсером прошлогоднего ремейка «Морского льва» с Ричардом Гиром. Кажется.

Он толком не видел дом, только верхушки деревьев и дымовую трубу, выступавшую над высокой кирпичной стеной.

– Я ничего не слышу, – сказал Уэс мгновением позже.

– Думаю, мы должны позвонить в полицию.

– В полицию? Зачем? Послушай, у Дика Маркса репутация… ну, понимаешь… любителя садо-мазо. Может быть, он просто развлекается со своей новой подружкой. Если вызвать копов – это будет faux pas[55].

– Нет, я так не считаю. То, что я слышала, – это был не крик наслаждения. Так ты вызовешь полицию или мне самой это сделать?

– Хорошо, хорошо. Господи, если уж тебе что-то взбредет в голову, ты же не отвяжешься,