пока ад не вымерзнет?

Он подошел к телефону возле кровати и набрал 911. Когда оператор ответил, Уэс просто сказал:

– Кто-то кричал в Бель-Эйре.

А потом назвал адрес и положил трубку.

– Ну вот. Я ведь выполнил свой долг? – спросил он у Соланж.

– Иди сюда, Уэс, – сказала она. – Быстрее!

Он подошел. Она ухватила его за локоть.

– Кто-то перелез через стену. Смотри! Ты его видел?

– Ничего я не вижу.

– Кто-то забрался к нам во двор, Уэс! – Голос Соланж сорвался, и она крепче сжала локоть Уэса. – Позвони еще раз. Скажи, чтобы они поторопились!

– О черт, я не стану звонить им снова! – Он наклонился к стеклу, пытаясь различить движущуюся фигуру, но темень была кромешная, и только ветки деревьев раскачивались на ветру. – Там никого нет. Пойдем спать.

Уэс уже хотел отвернуться от окна, когда что-то услышал. Сначала он решил, что это завывает ветер, но затем звук стал выше и сильней, превратился в человеческий голос – голос маленькой девочки, завершившийся каскадом серебряного смеха, словно вода журчала в фонтане.

– Я вас вижу-у-у, – тянул голос. – Та-а-ам, в окне-е-е.

Снова послышался детский смех, и теперь Уэсу привиделась чья-то фигура, стоявшая на тщательно ухоженной лужайке рядом с высокой, тонкой сосной. Он почти не сомневался, что действительно видит раздуваемое ветром белое платье, длинную гриву рыжеватых волос, круглое, как луна, лицо, с улыбкой смотрящее прямо на него. Но тут Уэс снова услышал голос, доносившийся, казалось, с совершенно другой стороны.

– Выходи из дома! – ласково звал он. – Хочешь поиграть со мной?

Уэс прищурился. Он лишь краем сознания отметил, что ногти Соланж впились в его руку. Что-то задвигалось рядом с сосной, и теперь Уэс уже ясно разглядел там маленькую девочку. Она была босиком и держала в руках что-то похожее на тряпичную куклу Энни.

– Мистер! – крикнула она. – Пожалуйста, выходи из дома и поиграй со мной!

Что-то в голосе этой маленькой девочки побуждало Уэса выйти к ней. Голос был таким милым, таким привлекательным, таким невинным. Он звенел в голове, словно рождественские колокольчики в церкви Винтер-Хилла, и внезапно траву покрыл шестидюймовый слой свежего снега, а сам Уэс вновь стал десятилетним Уэсли Ричером, которому на следующий день после Рождества пришлось из-за простуды торчать дома, когда все другие дети катались по снегу на своих новых санках. Он смотрел, как мальчишки постарше гурьбой шли по молочно-белому льду пруда Мэсси. Они вечно дразнили его, потому что он был тощий, болезненный и слабый, но потом он запомнил много шуток из библиотечных книжек, и даже Брэд Орр начал смеяться над ними и называть Уэсли «остряком». Уэс видел из окна, как мальчишки медленными кругами и восьмерками катались на коньках по льду пруда, совсем как на картинках Куррье и Айвза, которые так любила его мама. Санки уже оставили сотню следов от полозьев на ледяном склоне, а лед блестел в слабом сером солнечном свете, как алмазная крошка, и чья-то фигура вдалеке подняла руку в теплой рукавице, чтобы помахать ему.

Под окном стояла красивая девочка, которую он знал.

– Выходи из дома! – позвала она, улыбаясь ему. – Давай поиграем!

– Не могу! – крикнул он в ответ. – Мама не разрешает. Я простудился!

– Я могу сделать так, чтобы тебе стало лучше, – сказала девочка. – Ну давай же! Ты ведь можешь выпрыгнуть прямо в окно!

Уэс улыбнулся:

– Ты надо мной смеешься!

Она стояла на снегу босиком и, может быть, потому и была такой бледной, что очень замерзла.

– Нет, не смеюсь! Твои друзья ждут тебя. – Она повела рукой в сторону пруда Мэсси. – Я могу отвести тебя к ним.

– Ох…

Ему надоело сидеть дома, он хотел выйти на улицу и пробежаться на холодном ветру по хрустящему снегу, и, возможно, ботинки ему тоже не понадобятся. Как было бы здорово прокатиться на животе по склону!

– Хорошо, – возбужденно проговорил он. – Хорошо, я выхожу!

Девочка кивнула:

– Выходи скорей!

И тут случилось странное. Красивая женщина шоколадного цвета вдруг оказалась рядом с ним и ухватила его за локоть. Она наклонилась вперед, подула на окно, и стекло мгновенно запотело. Потом женщина указательным пальцем нарисовала на стекле крест и пробормотала что-то вроде:

– Nsambi kuna ezulu, Nsambi kuna ntoto!

– А? – сказал Уэсли Ричер.

Маленькая девочка под окном пронзительно закричала, лицо ее исказила серая маска ужаса. Внезапно все изменилось – пруд Мэсси, и ледяной склон, и далекие фигурки катающихся на коньках и санках закружились в голове Уэса и улетели прочь, словно подхваченная ветром паутина. Маленькая девочка отшатнулась и заскрежетала зубами.

– УБИРАЙСЯ! – крикнула Соланж, снова подула на окно, нарисовала еще один крест и повторила заклятье, на этот раз по-английски: – Бог на небе, Бог на земле!

Девочка зашипела и забрызгала слюной, выгнув спину, словно кошка. Затем пробежала через лужайку до стены, обернулась и крикнула:

– Я тебе отомщу! Ты поплатишься за то, что причинила мне боль!

Потом она перелезла через стену, последними исчезли из виду ее босые пятки.

Колени Уэса подогнулись. Соланж поддержала его и помогла добраться до кровати.

– Что это было? Что случилось? – спросил он и поднял на нее затуманенный взгляд. – Пойду кататься на коньках. Вчера ночью выпал снег.

Соланж накрыла его простыней и разгладила ее, хотя сама дрожала так, что стучали зубы.

– Нет, нет, – тихо сказала она. – Тебе это приснилось, вот и все.

– Приснилось? – Он посмотрел на нее и заморгал. – Это Дик Маркс живет в доме напротив, вот кто!

– Ложись спать, – сказала Соланж, и через мгновение его глаза закрылись.

Она стояла над Уэсом, пока его дыхание не сделалось ровным и глубоким, а потом вернулась к окну. Сосны порывисто раскачивались, как будто тот глухой ужас, что охватил ее душу, точно так же заполнил и душу природы. Она точно не знала, что это была за тварь, но по яростной реакции на крест и имя Бога – могущественный оберег на любом из языков – поняла, что это какое-то жуткое зло. Она с содроганием вспомнила сообщение из мира духов, переданное с помощью доски уиджи: «Зло. Они жаждут. Зло. Они жаждут». Соланж пододвинула кресло к окну, села и задумалась. И больше не шевельнулась до самого рассвета.

III

– Хотите еще кофе, мисс Кларк?

Гейл подняла голову. Она сжалась в комок на скамейке в коридоре полицейского участка в Голливуде, куда ее отвезли через пару часов после той истерики, что Гейл устроила перед патрульным, остановившим ее за нарушение правил вождения. Должно быть, она ненадолго задремала или потеряла сознание, потому что не слышала, как