Я уставилась на завещание, пытаясь его осмыслить.

Теперь у меня есть своя земля. Лунный сад, библиотека, кухня, двор – все это мое. Все! Я перечитала текст и наконец осознала происходящее в полной мере. Теперь я владела не только домом и землей, но и всеми оставшимися слугами. Риллой, Чартом. Куно. Даже Ирсой – тут я не смогла сдержать смешок.

– Когда это было написано? – спросила я.

– Дата стоит внизу пергамента, – подсказал толстяк.

Последний год Собаки. Мастер назначил меня наследницей два года назад, еще до того, как я начала готовиться к церемонии. Но почему он завещал именно мне все свое имущество?

– Я вступаю в права сейчас? – спросила я. – Или надо подождать?

Худой чиновник понимающе глянул на коллегу. Мол, ну да, они все такие жадные.

– Начиная с этого дня вы владеете всем перечисленным в свитке, мой лорд.

У меня есть земля. А значит, у меня есть деньги. На миг все мои страхи пропали. А потом я осознала правду: даже этой удачи недостаточно. Деньги не добудут мне силу дракона.

День превращался в череду надежд и суровых разочарований.

Я снова посмотрела на слова, выведенные четким почерком учителя. Земля вряд ли поможет мне выжить, но… однажды я пообещала уберечь Риллу и Чарта от беды, чего бы это ни стоило.

Возможно, теперь я могу сдержать слово.

– Значит, я могу делать с собственностью все, что захочу.

– Да, мой лорд. И мы часто советуем наследникам подумать о своем собственном отходе в мир духов и как можно скорее составить завещание. – Худой улыбнулся равнодушной, профессиональной улыбкой. – За небольшую плату, разумеется.

– Это хороший совет, – сказала я, сворачивая пергамент. – И я сегодня же ему последую. Но сперва я должен кое о чем позаботиться. Оставайтесь здесь, пока я не вернусь.

– Сегодня? – слабо переспросил худой и посмотрел на закрытое окно.

Там трещали фейерверки и раздавались веселые крики. Праздник был в разгаре. Я прошла к двери:

– Именно так.

Чиновники кивнули. Толстый раздраженно выдохнул. Явно представил, сколько угощений придется пропустить.

* * *

Рилла сидела напротив в плотно задрапированном паланкине. Ее обычное спокойствие сменило напряженное восхищение. На коленях она держала корзинку с едой – оставшиеся лакомства с моего стола, которые она собрала для Чарта, – и так сильно сжимала ручку, что костяшки побелели. Рилла не видела сына с самого нашего переезда во дворец и волновалась за него. Я слегка улыбнулась – больше ей не придется переживать о его благополучии. Краткий миг удовольствия походил на глубокий вздох. Было так приятно почувствовать что-то еще кроме бесконечных скорби и страха.

Я приказала носильщикам прибыть на рассвете, прежде чем празднующие люди проснутся и выйдут на улицы. Мне пока не разрешалось появляться на публике – шел девятый и последний день траура, – но завтра утром мы отправимся в провинцию Дайкико. Если бы я дождалась официального окончания траура, то не успела бы осуществить свой план. А в глубине души знала, что надо все сделать как можно скорее.

– Мой лорд, спасибо, что даете повидаться с Чартом, – в очередной раз принялась благодарить меня Рилла, от восхищения снова ставшая обращаться ко мне официально. Она выгнула шею, пытаясь рассмотреть улицу в щель между занавесями. Внезапная улыбка смягчила ее напряженные черты. – Похоже, мы почти дома.

Я приоткрыла занавеси и увидела каменных львов, что охраняли врата во владения учителя – теперь мои владения. Вестник побежал вперед сообщить о моем прибытии, и шестеро слуг под предводительством Ирсы выскочили из бокового входа. Они все носили на левом рукаве отрез красной ткани, символ скорби. К тому моменту, как паланкин остановился, слуги выстроились вдоль дороги, смиренно готовясь поприветствовать нового хозяина. Чарта, конечно, среди них не было. Наверняка он ждал нас на кухне.

Я услышала, как Рико раздает приказы стражам. Затем Рилла отдернула занавеси и вышла, а потом повернулась ко мне и подала руку. Внешне к ней вернулось прежнее достоинство, но крепкая хватка выдавала нетерпение.

Я выбралась следом, и как только моя нога коснулась земли, все слуги упали на колени и поклонились. Вспыхнувшая в груди радость застала меня врасплох. Я прочистила горло и прошла мимо, заметив грязную шею садовника Лона и то, как Ирса нервно перебирает пальцами. Рилла открыла двойные двери, поклонилась, и впервые в жизни я переступила через порог собственного дома.

В передней было пусто, потертый ковер приглушал наши шаги. Я вдохнула знакомые запахи жаровни, супа, чистящих трав и лака. Запах дома. Запах учителя. Скорбь вернулась. Я остановилась, снова растворившись в боли.

– Мой лорд, можно я пойду к Чарту? – спросила Рилла.

– Конечно.

Она направилась к проходу на кухню.

– Постой, – окликнула я. – Через несколько минут я буду говорить со слугами в центральном дворе. Проследи, чтобы пришли все. И Чарт тоже.

Она удивленно нахмурилась, но потом кивнула и поспешила к сыну.

Я осталась одна. Слева был проход в официальную приемную – одну из комнат, куда мне запрещалось входить. Я открыла двойные двери. Учитель украсил помещение в традиционном стиле. Тут были привычные уже мне низкий столик, твердые подушки и плетеные циновки, как в Пионовых покоях. Я закрыла двери, переключив внимание на другую запретную комнату – спальню наставника.

Она располагалась в конце коридора, напротив библиотеки. Мгновение я стояла у двери, сама ошалев от собственной дерзости, а потом провернула бронзовую ручку в виде свернувшегося в кольцо дракона. Тихо щелкнул замок, и дверь открылась.

Льющийся в открытое окно солнечный свет лишь подчеркивал аскетизм большой комнаты. Она была почти так же скудно обставлена, как и моя кладовка, прятавшаяся в глубине дома: деревянная кровать, сундук для одежды и жаровня. Все. Я знала, что некогда здесь было роскошное убранство – служанки рассказывали о таком толстом ковре, что его приходилось чистить каждый день, и ширме, расписанной известным художником, – но за последние годы мастер все это продал.

Я прошла по голому полу к кровати. На ней лежало свежее белье. Возможно, для меня. Мысль казалась нелепой. Сложенное хлопковое одеяло, выцветшее до оттенка песка, лежало в изножье. Я оглянулась, а потом нагнулась и понюхала ткань. От нее пахло чистотой и солнцем, но не учителем. И тут мое внимание привлекло яркое пятно – красная лакированная шкатулка на небольшом столе. Единственная «живая» вещь в комнате. Я обогнула кровать, чтобы получше ее рассмотреть. Золотая отделка, на крышке – вырезанный из нефрита иероглиф двойного счастья. Наверное, стоит кучу денег, однако мастер ее не продал.

Дорожил ею? Я взяла шкатулку, но догадаться о содержимом по весу не смогла. Наверное, все, что осталось от былого состояния наставника. Я провела пальцем по краю и нащупала маленький изогнутый рычажок. Поддела его ногтем, крышка приподнялась и сдвинулась.