Чарт закатил глаза:

– Ма…ма.

Лон улыбнулся юноше:

– Твоя мать печется о твоих интересах. – Он кивнул Рилле. – Свободная женщина, – сказал он, и она покраснела, услышав непривычное для себя обращение. – Обязуюсь уважительно обходиться с твоим сыном как хороший слуга и как честный человек.

– Красивые слова, – проворчала Рилла, однако губы ее непроизвольно растянулись в улыбке. Затем она повернулась ко мне и кивнула: – Хорошо.

– Значит, решено, – подытожила я.

Диски все еще оставались у меня в руке. Я быстро их разделила, распутав кожаные шнурки.

– Вот твоя свобода, Рилла.

Но только я хотела передать ей диск, как вдруг замерла. Теперь Рилла ко мне больше не привязана и может уйти в любой момент. Из темного уголка души донесся шепот: она единственная знает мой секрет.

– Рилла… – промямлила я, не в силах озвучить свои опасения – тогда получилось бы, что я ей не доверяю.

Диск закачался между нами. На краткий миг наши взгляды встретились, и я увидела в ее глазах понимание. Рилла взяла диск в руку и тихо сказала:

– Честью обладают не только мужчины, мой лорд. Я всегда буду с вами.

Я смущенно кивнула, а затем протянула второй жетон Чарту:

– Твоя свобода, Чарт.

Он оглядел диск голодным взором:

– Надень… на меня?

Я надела диск на шею друга и аккуратно пристроила его на грязной тунике. Надо будет раздобыть ему новые вещи. Чарт крепко прижал диск к груди, словно тот мог ис чезнуть:

– Спасибо.

– Идем, отпразднуем в библиотеке, – предложила я. – Рилла, прикажи служанкам принести вина. И пусть приготовят комнату для нового наместника.

Чарт хихикнул.

– Конечно, – отозвалась Рилла.

Ее спокойствие вернулось, но я подозревала, что Ирса и прочие служанки вскоре ощутят на себе месть обиженной матери. Громко хлопнув в ладоши, Рилла велела слугам вернуться к работе.

Лон легко встал, поднимая Чарта на руках, и последовал за мной через двор в дом. Когда мы шли по прохладному коридору, я мельком оглянулась. Лон слушал восторженные комментарии нового хозяина. Похоже, ему удавалось складывать горловые звуки в слова. Или, в отличие от Ирсы, он искал в болтовне Чарта смысл, а не бессмыслицу.

Я вошла в библиотеку и оказалась не готова к тому, что здесь все еще витал призрак учителя: последний свиток так и лежал развернутым на столе, перо примостилось рядом с незаконченным письмом, а в воздухе чувствовался аромат трав, которые помогали наставнику сосредоточиться.

Уже привычная боль вернулась, но радость от освобождения друзей держала ее в узде. Я закрыла дверь, постояла немного, собираясь с духом, и махнула Лону на кресло для посетителей. Он осторожно опустил в него Чарта.

– Спасибо, Лон. – Я заставила себя подойти к столу учителя, но так за него и не села. Пока нет. – Найди Риллу, она объяснит, что от тебя требуется. А потом попроси ее присоединиться к нам.

Лон поклонился:

– Да, мой лорд. Спасибо. – Затем повернулся и поклонился Чарту: – Спасибо, хозяин.

От непривычного обхождения Чарт вытаращил глаза. Я дождалась, пока Лон не закроет за собой дверь, и спросила:

– Странно, когда люди тебе кланяются, да?

Чарт хлопнул себя рукой по лбу:

– Голова… от них… болит. – И ухмыльнулся мне: – А ты… уже привык?

Я покачала головой:

– Ни к чему из всего этого.

Чарт нащупал на груди медный диск:

– Трудно… иногда… быть свободным?

Я уставилась на него. Все так быстро произошло, что я до сих пор не осознала до конца, что свободна. Ну разумеется, я же лорд. Странно, но я совершенно не чувствовала себя свободной.

– Спасибо, – серьезно сказал Чарт, сжимая диск. – Очень важно… для мамы. И для… меня. – Он глубоко вздохнул. – Хозяин просил… сказать тебе кое-что… – Он осекся и с трудом сглотнул. – Когда он… умрет.

– Что сказать?

Я неловко скрючилась рядом. Учитель просил передать, что любил меня? Узнал ли Чарт, кто я на самом деле? Если и знал, то хорошо притворялся.

– По ночам… когда он не мог уснуть… то приходил… на кухню… поговорить со мной. Ему нужно было… с кем-то поговорить. – Чарт облизнул губы, готовясь к следующему длинному предложению. – Он… жалел. Думал… так лучше. Но жалел… что так сильно… тебя ранил. Думал… что убил… тебя.

– Убил меня? О чем ты?

– Когда приказал… сломать тебе… бедро. Ты почти… умер. Не помнишь?

– Приказал сломать бедро?

О чем Чарт толкует? Это был несчастный случай. Меня сбила повозка вскоре после того, как учитель забрал меня с соляной фермы. И вдруг я замерла, сбитая с толку ощущение неправильности всего происходящего. Смутные образы медленно прояснились, открывая ужасную правду. Не было ни лошади, ни повозки. Не было несчастного случая! В памяти всплыл горький привкус во рту, отяжелевшие конечности. Надо мной стоял огромный человек с татуировкой на лице и молотом в руке. И боль. Столько боли.

– Почему? – прохрипела я. – Почему? – Я схватила Чарта за руку и сжала ее изо всех сил. – Он сказал почему?!

Чарт отпрянул:

– Нет.

Но я и так знала. Он изуродовал меня, чтобы спрятать Эону. Сделать меня неприкасаемой. Ради богатства. Ради власти. Его предательство ударило так же сильно, как в свое время молот по костям. Он забрал мое тело. Мое здоровье. Я попыталась встать, но вся моя физическая сила сейчас обратилась в ярость. Бедро взорвалось болью, словно вспомнив былые страдания. Я упала на четвереньки и поползла прочь от Чарта, прочь от боли.

– Я… думал… ты знал.

– Знал?!! – закричала я.

Краем сознания я заметила ужас, плескавшийся в глазах Чарта, но он был слишком ничтожен по сравнению с моей яростью. Я стукнулась головой о край полки и встала. Передо мной лежали свитки. Бесценные свитки учителя. Сложенные так аккуратно, с такой любовью.

Я схватила их и со всей силы швырнула в стену. Треск разбитого дерева и шелест пергамента разлился по телу райской музыкой. Вторая коробка ударилась об стол. Перья и чернила полетели на пол. Одну за другой я кидала коробки в стену. Под их грохот я металась вдоль полок, все быстрее и быстрее. Шум подстегивал мою ярость. Чарт скрючился в кресле и тихонечко всхлипывал. Я услышала, как распахнулась дверь.

– Лорд Эон!

Застыв с поднятой для броска рукой, я обернулась.

Рилла с подносом, на котором стояли винные чаши, в страхе замерла на пороге:

– Что вы делаете?

Разве она не видела? Я уничтожала его. Делала ему больно.