2. В действительности, некоторые юноши и девушки избавляютсяцеликом от своих сценариев. Другие же лишь бунтуют (исполняют родительскиедирективы, предписывающие бунт), разыгрывая в рамках своих сценариев нечторешительное. Им кажется, они порывают с родительским программированием, а насамом деле они еще точнее следуют его «букве». Некоторые избавляются лишь навремя от власти сценария, а затем сдаются, пребывая в отчаянии. «Рассеяниемсамотождественности» мы называем состояние, характерное для этого периода. Эторезультат плохого сценария. Сценарные аналитики считают это борьбой противродительского сценария, где мать (или отец) побеждает (вопреки противоположномумнению: поражение родительского сценария). Сын может стать бродягой не вопрекиматери (или отцу), но именно из-за нее, поскольку мать (или отец) не всостоянии были дать ему разрешение преуспеть вопреки ее (его) собственнымдирективам. Цель психотерапии, следовательно, не в том, чтобы вернуть его назадк матери (или отцу), превратив в послушного мальчика, а в том, чтобы развестиего с родителями и дать ему возможность выбирать жизненный путь по своемуусмотрению.

Самое распространенное из клиницистских возражений состоит втом, что порой считается: пациента невозможно вылечить в психоаналитическомсмысле, если иметь дело лишь с проблемой сознания. Возможно, но естьвозражения.

1. К бессознательному, на наш взгляд, причисляется излишнемногое. Мы считаем, значительная часть того, что может признаватьсябессознательным, это не бессознательное, а предсознательное. Пациент однаковынужден идти навстречу психотерапевту, который ищет «бессознательное», иподсовывать ему предсознательное, отмеченное печатью неясности, недостаточнойосознанности. Это можно проверить, спросив пациента: «Действительно ли это былобессознательное или вы что-то смутно осознавали?» Подлинно бессознательныйматериал (например, изначальная эдипова ярость) действительно бессознателен, ане смутно осознаваем. Поэтому сценарный аналитик, работающий с сознательнымматериалом, черпает данные с гораздо больших «площадей» психики, чем это предполагаетбольшинство людей. Во всяком случае, сценарному аналитику никто не запрещаетиметь дело с бессознательным (например, с некоторыми прямыми производнымистраха), если он в этом достаточно компетентен. Да это и необходимо, посколькуименно такие бессознательные переживания чаще всего формируют первичный«протокол» сценария.

Многие люди думают, что существует некоего рода закон,дающий психоаналитику неотъемлемое право определять ход лечения. Это совсем нетак. Если бы такой закон существовал, он оказался бы в трудном положении, ибоего определения (почти тождественные с прекращением лечения) очень неясносформулированы и признаны отнюдь не всеми психоаналитиками. Критерии его можно«отжать» до прагматического суждения, которое равно приемлемо и для другихвидов терапии, чуждых психоанализу: «Пациент считается излеченным, если оносвободился от симптомов и может полноценно работать и любить». Сценарныйанализ добивается такого результата по крайней мере не реже, чем психоанализ.

В заключение нужно отметить, что имеется два вида людей,выступающих против сценарной теории. Первый — это теоретики и практическиетерапевты, аргументы которых нужно принимать всерьез, какова бы ни была ихприрода. Они предъявляют сценарному анализу претензии того же рода, что исценарный анализ предъявляет им — претензии, основанные на внимательным иобъективном знакомстве с литературой соперничающего направления. Второй — этообладатели административных постов, которые могут блокировать (и это нередкоделают) профессиональное и интеллектуальное развитие молодых врачей, особенногосударственных психиатров, запрещая им использовать в их практике сценарнуютеорию. Многие из этих чиновников — скудно образованные, раздражительные,отягощенные предрассудками люди, и спорить с ними бессмысленно. Но есть ещеумные, эрудированные и открытые новому администраторы, которые делают то жесамое. Это в большинстве своем опытные психоаналитики. Чтобы их в какой-то мереоправдать, скажем, что Фрейд тоже был человеком, зажатым в тисках сценария. Этоон открыто признавал. Его привлекали образы военных героев, он страстно любилНаполеона. Многие метафоры и часть своего словарного запаса он черпал из языкагероических битв. Девизом его были слова, поставленные эпиграфом к книге основидениях, которые в приблизительном переводе означают: «Если я не покорюнебо, то вознесу преисподнюю». Что он и сделал. Его таинственная и навязчиваяидея о том, что он может умереть, как и Наполеон, в возрасте пятидесяти одногогода, было для него типичным сценарным пророчеством. Любимый афоризм его отца:«Что-нибудь да случится» — был девизом Фрейда, которому он верно следовал всюжизнь, как о том свидетельствуют его письма. Его герой Наполеон, чьи слова ончасто цитировал, умер в возрасте пятидесяти одного года, хотя сам Фрейд умервосьмидесяти трех лет.

Когда мы говорим, что сценарий соответствует или следуетсюжету волшебной сказки, то из небытия возникает тень Прокруста. Иногдапсихотерапевт слишком поспешно выбирает сказку, а затем пытается «укоротить»или, наоборот, «растянуть» пациента, если он в эту сказку не укладывается.Прокруст — персонаж, характерный для поведенческих оценок. Если психотерапевтхочет, чтобы факты соответствовали имеющейся теории, он может упустить из видускрытые переменные, тогда неподходящие факты будут игнорироваться, а иногдаданные просто подгоняться под имеющийся теоретический шаблон.

Особенно активен бывает Прокруст на консилиумах, где еготрудно проконтролировать, а ситуация располагает к спекуляциям, внезапнымозарениям, ортодоксии или глубокомысленным изречениям. Чтобы успешно бороться сказуистикой и софистикой, советуем на каждую консультацию представлять двухиндивидов с похожей историей, один из которых был бы с явлениями патологии, авторой — абсолютно здоров в этом отношении. Порой удивляешься, насколькоистория нормально функционирующего, продуктивного социального индивида можетнапоминать историю психически больного человека. Иначе говоря, почти любомушизофренику с определенной биографией можно противопоставить нешизофреника сточно такой же биографией. Надо сказать, что в большинстве случаев консилиумыпроходят на основе несформулированной явно, но весьма действенной предпосылки:«Пациент болен, наша задача доказать это и выяснить причину». Консилиумы станутгораздо интереснее, если переформулировать эту предпосылку: «Пациент не болен,наша задача доказать это и выяснить, почему».