— Сеселия сияла. — Теперь о торте...

К счастью, в этот момент появился наш обслуживающий персонал и прервал ее, прежде чем она начала говорить о глазури или о том, о чем, черт возьми, она хотела говорить.

— Для начала мы возьмем икру «Золотой Империал» и тартар из тунца на фуа-гра, а на второе бараньи отбивные, — сказал Фрэнсис, сделав заказ для себя и своей жены. Он пренебрежительно передал меню серверу, не глядя на него.

— Мне, пожалуйста, тальятелле, — сказала Вивиан.

Брови Фрэнсиса нахмурились. — Это не итальянский ресторан, Вивиан. Они славятся своей бараниной. Почему бы тебе не заказать это блюдо?.

Потому что она не любит баранину, ублюдок.

Мои задние зубы сжались. Даже если бы Фрэнсис не шантажировал меня, я бы его презирала.

Как он мог прожить двадцать восемь лет, не зная о неприязни своей дочери к этому мясу? А может, ему просто было все равно.

Лист ожидания для заказа столика в Ле Шарль составляет четыре месяца, — сказал Фрэнсис. — Даже губернатору трудно найти столик, когда он в городе. Нелепо тратить время на то, чтобы пообедать здесь не лучшим блюдом в ресторане.

— Я... — Вивиан запнулась. — Ты прав. Могу я изменить свой заказ на баранину, пожалуйста? — Она извиняюще улыбнулась серверу. — Спасибо.

— Конечно.— Вежливое выражение лица сервера не дрогнуло. Мы могли бы с таким же успехом обсуждать погоду, если бы он так отреагировал. — А для вас, мистер Руссо?

Я закрыл свое меню с нарочитой точностью и не сводил глаз с отца Вивиан, пока делал заказ. — Я бы хотел тальятелле.

Губы Фрэнсиса истончились.

Если бы мы были дома, я бы прямо его окликнул, но мы сидели в самом центре ресторана. Я не хотел доставлять ему удовольствие, устраивая сцену.

— Как дела у твоего брата? — спросил Фрэнсис. — Я слышал, он сейчас работает продавцом в «Ломан и сыновья». Кажется... ниже его зарплаты.

— У него все отлично, — холодно ответил я. — Вклад есть вклад, будь то в розничной торговле или в корпорации.

— Хм. — Он поднес свое вино к губам. — Нам придется согласиться не соглашаться.

Меня не обманула безобидная на первый взгляд смена темы. Фрэнсис пытался напомнить мне, что стоит на кону.

Он сказал, что приехал в город на шоу, но этот внезапный визит был силовой игрой, призванной вывести меня из равновесия.

До свадьбы оставалось всего несколько месяцев. Он был много кем, но не дураком. Он должен был знать, что я работаю за кулисами, чтобы уничтожить доказательства шантажа.

Я слишком долго молчал, и он начал нервничать, и не зря.

Мое свидание в Вальгалле с Вивиан привело к прозрению. Она сказала, что он суеверно относится к датам и числам, и раскопки, которые мне пришлось провести за последнюю неделю, подтвердили ее утверждение.

Его домашний адрес, адрес его фирмы, номерной знак... все это было связано с цифрой восемь. Я готов поспорить на жизнь своего брата, что у него было восемь копий фотографий для шантажа.

Кристиан уже выслеживал оставшиеся три комплекта. Как только он их найдет, для Фрэнсиса, мать его, Лау, игра закончится.

Впервые за этот вечер я улыбнулся.

Остаток ужина прошел без происшествий. Вивиан и ее мать поддерживали разговор, хотя мне потребовалась вся моя сила воли, чтобы не выйти из себя, когда Сеселия укоряла ее за «неправильный» оттенок макияжа или когда ее отец отменил ее выбор десерта, настояв на том, чтобы она попробовала шоколадный тарт из ресторана вместо чизкейка.

Я не знал, что хуже — властное отношение родителей или готовность Вивиан его терпеть. Она бы никогда не позволила мне разговаривать с ней так, как они.

— Что бы ты ни хотел сказать, говори, — сказала она, когда мы вернулись домой. Она сняла серьги и бросила их в золотое блюдо на комоде. — Ты молча кипятился всю дорогу домой.

Я снял пиджак и бросил его на спинку стула. — Я не злюсь. Просто интересно, как ты преодолела свое пожизненное презрение к баранине за последние двадцать четыре часа.

Вивиан вздохнула. — Это одно блюдо. Ничего особенного.

— Дело не в еде, Вивиан. — Возмущение кипело в моих венах. — Дело в том, как твои родители обращаются с тобой, как с ребенком. Дело в том, что ты превращаешься в картонную выкройку себя, когда находишься рядом с ними. — Я жестом показал на ее наряд. — Это не ты. Ты ненавидишь ягненка. Ты не любительница твида и жемчуга. Тебя бы не застали в таком наряде в обычный день.

— Ну, сегодня не обычный день. — В ее голосе проскользнул намек на раздражение. Не я одна сегодня была на взводе. — Ты думаешь, мне нравится, когда мои родители появляются в последний момент? Или что мне нравится, когда меня критикуют за все, что я говорю и ношу? Может быть, если бы их здесь не было, я бы надела совсем другое, и, может быть, я бы не заказала барашка, если бы отец не настоял, но иногда приходится идти на компромисс, чтобы сохранить мир. Они здесь на два дня. Ничего страшного.

— В этот раз на два дня, а как насчет будущего? — спросил я, мой голос был твердым. —Каждый праздник, каждый визит, до конца жизни. Скажи мне, что это не утомительно — притворяться тем, кем ты не являешься, перед двумя людьми, которые должны принимать тебя такой, какая ты есть.

Вивиан напряглась. — Люди делают это каждый день. Они ходят на работу и показывают одну сторону себя. Они встречаются с друзьями и показывают другую сторону. Это нормально.

— Да, только они не твои коллеги и не твои гребаные друзья. Они твоя семья, и они обращаются с тобой как с дерьмом! — Мое разочарование вылилось в крик.

— Они мои родители! — Голос Вивиан поднялся до уровня моего. — Они не идеальны, но они преследуют мои интересы. Они многим пожертвовали, чтобы дать мне и моей сестре такую жизнь, какой у них не было в детстве. Даже до того, как мы стали богатыми, они работали на износ, чтобы мы могли позволить себе такую же одежду и поездки на природу, как и наши одноклассники, чтобы мы не были обделены. Так что если мне придется временно отказаться от некоторых вещей, чтобы сделать их счастливыми, я