Борис поднялся и протянул руку Чинченко, тот пожал её, и они вышли на веранду. На веранде сидели Василий Прокопыч и сменившая Нюсю медсестра Клава. Это была светловолосая, довольно высокая женщина, очевидно, со своенравным характером. Коротко поздоровавшись с вошедшими, она сразу же обратилась к Чинченко:

— А что с новыми больными делать? Назначений никаких нет…

Ей ответил Борис:

— Не беспокойтесь, до утра они подождут, а утром Антон Иванович придёт и всё расскажет.

Этот ответ не понравился медсестре. Она подумала, что новый врач, как и все предыдущие, задержавшиеся в Александровке не более чем на полгода, будет жить и действовать по указке Чинченко. Она недовольно хмыкнула и прошла в мужскую палату.

На улице было совсем темно, и Алёшкин, ещё раз попрощавшись с Чинченко, попросил Василия Прокопыча пройтись с ним до дома. Во-первых, для того, чтобы поговорить с ним о хозяйственных делах больницы, а во-вторых, чтобы в темноте не заблудиться в этой ещё совсем незнакомой ему станице.

Дорогой Борис узнал от завхоза кое-какие подробности деятельности Чинченко, в том числе и то, что для себя Антон Иванович почти все продукты берёт со склада больницы. Выяснилось это таким образом. Василий Прокопыч, как только они прошли мимо закрытой лавки кооператива, спросил:

— Борис Яковлевич, я завтра буду для больницы продукты покупать здесь, в магазине, и в Муртазово поеду. Что для вас купить?

Алёшкин смутился, с собой у него денег не было. Он знал, что у Кати тоже их оставалось очень мало. Поручать же Василию Прокопычу покупать что-либо, не дав денег, он считал неудобным. Видимо, понимая положение врача, завхоз заметил:

— Да вы, Борис Яковлевич, о деньгах не думайте. Мы все расходы на больницу спишем, ведь Антон Иванович всегда так делает.

От удивления Алёшкин даже остановился. Ему и в голову не приходило, что можно брать что-либо из продуктов, предназначенных для больных. Несколько мгновений он молчал, затем с возмущением воскликнул:

— Вот что, Василий Прокопыч, если вы хотите со мной дальше работать, то мне таких предложений не делайте, да и товарищу Чинченко без моего разрешения никаких продуктов не выдавайте! Учтите, я ваши расходы, как по деньгам, так и по продуктам буду очень тщательно проверять. Кстати, через неделю будет 1 августа, вот вы мне и подготовьте отчёт о расходах по участку и по больнице за восемь месяцев.

Услышав такую отповедь, завхоз обиделся и немного испугался. Он знал, что больших злоупотреблений за ним не числилось, ну а мелких было достаточно. Тем временем они подошли к дому, где жил Алёшкин, и тот, протянув руку, сказал:

— До свидания, Василий Прокопыч. Завтра, как из Муртазова вернётесь, поговорим, зайдите ко мне. Я вечером обязательно в больнице буду.

Ещё днём Алёшкин договорился с Чинченко о распределении времени работы между ними. По этому расписанию Борис с утра делал обход в больнице, затем с 10 до 15 часов вёл приём в амбулатории, а вечером, часов с 5 до 7–8 снова работал в больнице. Антон Иванович должен был утром посещать больных на дому, вести санитарно-просветительную работу, а с 3 до 8 часов вечера проводить амбулаторный приём. Исключение составил только следующий день, когда фельдшеру было поручено разобраться с госпитализированными им больными.

Итак, все действующие лица сегодняшней истории, наконец-то, остались наедине. Василий Прокопыч, попрощавшись с врачом, вначале хотел пойти к Чинченко, но затем раздумал. У него с фельдшером сложились не очень-то приятельские отношения. Во-первых, потому, что Антон Иванович хорошо знал обо всех махинациях и мелком жульничестве, которые допускались завхозом, а во-вторых, потому, что Чинченко довольно глубоко запускал руку в больничную кассу и на склад, а на долю завхоза оставалось всё меньше и меньше. Кроме того, шагая по дороге домой, Прокопыч всё время думал: «И что это за врача нам прислали? Он в хозяйственных делах как ревизор какой-то разбирается… До него врачихи приезжали, так те по хозяйству ни во что не вникали, им можно было что хочешь наплести, а этот точно сам завхозом был. Антон Иванович — дока в этом деле, но новый, кажись, похлеще, вон и самого Чинченко, кажется, скрутил, тот из больницы-то прямо не в себе вышел. Учить их стали, что ли по-новому? Ну ладно, посмотрим, как дальше дело пойдёт, а всё-таки надо поближе к новому держаться…»

На самом же деле Алёшкина учили также, как и всех студентов медицинских вузов — много лекций по всяким медицинским вопросам, а вот о том, как нужно хозяйничать на вверенном врачебном участке, никто ничего не говорил. И если бы не тот опыт, который получил Борис за время работы в Дальлесе, Дальгосрыбтресте и Тралтресте, а затем и в облпотребсоюзе, то и он о хозяйственных вопросах никакого понятия бы не имел. Даже во время практики в Архипо-Осиповке они с Быковым занимались только лечебными вопросами и понятия не имели, на какие средства, каким образом покупаются продукты для больницы, как ведутся там хозяйственные дела.

Лёжа на огромной деревянной кровати рядом с уснувшей Катей и мерно посапывавшими в углу на перине ребятишками, анализируя прошедший день, Борис вынужден был признать, что за всё время почти двенадцатичасового дня он занимался чем угодно — и организационными вопросами, и хозяйственными, и даже борьбой с назревавшей склокой, но почти совсем не уделил внимания лечебному делу. «А как будет дальше? — невольно испугался он. — Неужели и впредь на настоящую медицину у меня времени оставаться не будет? Плохо тогда моё дело». Так, с этими невесёлыми мыслями Борис и уснул.

Мы столь подробно остановились на событиях одного дня потому, что это был первый самостоятельный день врача Алёшкина, и всё, с чем он в этот день соприкоснулся, было для него совершенно новым, необычным и незнакомым. До сих пор, дежуря в клинике, в окружении знающих, опытных наставников и помощников, медсестёр и фельдшеров, часто гораздо лучше его знавших, что ему нужно делать, всегда подсказывавших ему правильные действия, он знал, что за стенкой операционной, или палаты, или, во всяком случае, в этом же здании находятся его учителя, готовые в любой момент прийти ему на помощь. Здесь же он был не только полностью предоставлен сам себе, но даже встречал противодействие и желание прощупать его, проверить его знания.

Работая в клинике, он никогда не думал о том, откуда берётся дистиллированная вода, необходимые растворы, стерильные инструменты, медикаменты и, наконец, кто и как кормит и одевает больных. В первый же день со всеми этими вопросами ему пришлось столкнуться