– Было приколочено к мачте, – сообщил сын. – И лодка не заброшена. По крайней мере, не была заброшена. В ней жили последние несколько дней.

Христианское судно на языческом берегу. Я сунул распятие сыну.

– Выходит, люди Рогнвальда захватили валлийскую рыболовную лодку?

– Под названием «Годспеллер»? – возразил сын, мотнув головой в сторону суденышка. – Это слово нацарапано у нее на носу, отец. «Годспеллер».

Это значит «проповедник», тот, кто проповедует Евангелие. Обычное имя для христианской лодки.

– Быть может, валлийцы используют то же самое слово? – предположил я.

– Возможно, – с сомнением протянул Утред.

Проповедник. Едва ли у валлийцев в ходу это слово, а это означает, что лодка саксонская. Тут мне припомнилось, что Эрдвульф украл на Сэферне рыбачью лодку.

– Твой брат? – спросил я, посмотрев на Эдит.

– Не исключено, – нерешительно согласилась она.

И чем больше я размышлял, тем сильнее укреплялся в мысли, что это так. Покинув русло Сэферна, Эрдвульф как можно скорее стал бы искать пристанища, ведь маленькое суденышко в открытом море – легкая добыча для врагов. Так почему бы не пристать на землях Хивела? Потому что Эрдвульф имеет репутацию убежденного недруга валлийцев. Высадись он на земле валлийцев, кричать бы ему таким же дурным голосом, что и Рогнвальду. А вот норманны могли принять его с распростертыми объятиями, как врага своего врага.

– Посмотри, нет ли его среди убитых, – приказал я сыну, и тот покорно засновал между тел.

Он перевернул ногой одного или двоих, но беглеца не нашел. Не было Эрдвульфа и среди погибших в поселке. А это значит, что он добрался сюда, а затем отплыл на одном из кораблей Сигтригра.

– Но лодку они бросили, – промолвил я.

– Она слишком тихоходная, господин, – напомнил Берг и был прав.

Я мрачно уставился на шаланду.

– Сигтригр, – я старался тщательно выговаривать незнакомое имя, – впервые появился здесь неделю назад?

– Да, господин.

– А потом опять ушел. Почему?

– Сначала прошел слух, господин, что Сигтригр останется здесь. Поможет нам взять еще земли.

– А затем он передумал?

– Да, господин.

– И куда же ходил его флот?

– Говорят, на север, господин, – ответил Берг неуверенно, хотя и старался помочь. – Ходили слухи, что мы все должны были отправиться на север.

Сигтригра послали подыскать место, куда войско его отца сможет безопасно удалиться, если ирландские враги слишком усилятся. Он приплыл в жалкий поселок Рогнвальда и вознамерился использовать свои войска, чтобы выкроить в здешних краях королевство побольше, но заодно решил провести разведку в северном направлении. А затем неожиданно вернулся и убедил Рогнвальда забросить Абергвайн и обещал помочь ему подыскать место получше. Некую другую землю на севере. Место получше, добыча побольше…

Сестер.

Позже мы выяснили, что валлийское слово, обозначающее проповедника, совсем не похоже на «годспеллер».

– Мы можем использовать «эвенгилит», – пояснил мне отец Анвин. – Но никак не «годспеллер». Это ваш варварский язык.

Я смотрел на лодку и думал об Эрдвульфе. А тем временем его сестра готовила примочку из меда и паутины и накладывала ее на рану, которую вскрыла.

И боли не было.

* * *

На следующий день я мог наклоняться, вертеть мечом, изгибать туловище, даже налегать на рулевое весло, и не чувствовать боли. Двигался я медленно, постоянно ожидая приступа, но все прошло.

– Это зло гнездилось в твоем теле, – повторила свое объяснение Эдит.

– Злой дух, – предположил Финан.

– А меч был заколдован, – продолжила Эдит.

– Она хорошо справилась, господин, – честно признал Финан, и девушка улыбнулась похвале.

– Но если на клинок были наложены чары, то почему он не усугубил зло, когда ты кольнула меня? – спросил я, нахмурившись.

– Я колола не тебя, господин, – пояснила она. – А злого духа.

Мы снова находились на борту «Дринес». Ситрик привел судно назад к Пасти Дракона, а Хивел выслал людей навстречу кораблю. Гербрухт поехал с ними и передал Ситрику мой приказ ждать нас еще ночь, пока мы будем на пиру у Хивела – король закатил его из припасов, захваченных на драккарах Рогнвальда. Впрочем, пир получился не слишком веселый. Воспоминание о замученных нависало над поселком так же томительно, как гарь от пожара.

Хивел был разговорчив и много расспрашивал про Этельфлэд. Верна ли ее репутация истинной христианки?

– Это зависит от того, кто в твоем понимании истинный христианин. Многие называют ее грешницей.

– Мы все грешники, – согласился король.

– Но правительница она хорошая.

Ему хотелось узнать ее намерения в отношении валлийцев.

– Если вы оставите ее в покое, то и она оставит вас, – честно ответил я.

– Потому что ненавидит данов сильнее?

– Она ненавидит язычников.

– Кроме одного, надо полагать, – сухо заметил король.

Я сделал вид, что не слышал. Хивел улыбнулся, послушал некоторое время арфиста, потом спросил вдруг:

– А Этельстан?

– Что – Этельстан, господин?

– Ты хочешь видеть его королем, а не Этельхельма.

– Это всего лишь мальчишка, – отмахнулся я.

– Но тот, которого ты счел достойным трона. Почему?

– Это добрый, крепкий парень, – объяснил я. – Он мне нравится. И еще он законнорожденный.

– Неужели?

– Священник, венчавший его родителей, находится у меня на службе.

– Какая незадача для господина Этельхельма, – с усмешкой заметил Хивел. – А как насчет отца парня – он тебе тоже нравится?

– Вполне.

– Но Уэссексом правит Этельхельм, поэтому его воля возьмет верх.

– У тебя хорошие лазутчики при западносаксонском дворе, господин, – хмыкнул я.

Хивела это рассмешило.

– Мне не нужны лазутчики. Ты забываешь про Церковь, господин Утред. Клирики без конца пишут письма. Они обмениваются друг с другом новостями, таким множеством новостей! Ну и слухами, конечно.

– Тогда тебе известно, к чему стремится Этельфлэд, – произнес я, снова повернув разговор на нее. – Ей безразличны Этельхельм и его амбиции, потому что она думает только об изгнании данов из Мерсии. А покончив с этим, станет гнать их из Нортумбрии.

– А, ей нужен Инглаланд! – воскликнул король. Мы пировали на воздухе, под усыпанным звездами небом. – Инглаланд! – повторил Хивел, смакуя на языке непривычное название и не отрывая взгляда от одного из больших костров, вокруг которых мы располагались.