На поступившее из Москвы официальное приглашение прислать высокопоставленную делегацию на совещание компартий социалистических стран решено было ответить положительно. Делегацию предстояло возглавить второму человеку партии – Лю Шаоци. В руководстве КПК считали предпочтительным, чтобы представители китайской компартии встретились с советскими и польскими лидерами по отдельности. Их задача была определена как посредничество в преодолении возникших противоречий между польскими и советскими товарищами. Делегации была дана установка, с одной стороны, при встречах с представителями КПСС донести до них несогласие КПК с проявлениями великодержавного шовинизма в политике СССР, патерналистским стилем отношений с братскими партиями. С другой стороны, они должны были указать польским товарищам на необходимость более широкого взгляда на общие интересы мирового коммунистического движения[373]. Юдин вызывался к Мао Цзэдуну для вручения ответа на приглашение прислать делегацию в Москву. В ходе беседы председатель КПК изложил свою точку зрения на происходившие события. Он считал маловероятным, что Польша может покинуть социалистический лагерь и присоединиться к западному блоку; пока речь может идти только о поставленной поляками задаче обновления партийного руководства. Эффективно ли в этой ситуации какое-либо силовое давление? По мнению Мао, для того, чтобы воспрепятствовать нежелательному развитию событий в Польше, руководству КПСС следует пойти на некоторые уступки. Прежде всего надо позволить полякам обновить руководство ПОРП и установить с обновленным руководством отношения на основе подлинного равноправия. Насилие и запугивание, напротив, только усилят антисоветские настроения в стране. Вопрос о том, что Польша должна остаться частью социалистического лагеря, по мнению китайского лидера, вызывать споров не мог, именно потенциальной угрозой раскола в коммунистическом движении он и объяснял свою озабоченность положением в далекой от Китая восточноевропейской стране. При этом Мао не замыкался на конкретном польском прецеденте, выходил на обобщения, касающиеся линии КПСС в международном коммунистическом движении; последняя, он был уверен, нуждалась в корректировке. В ходе разговора с советским послом китайский вождь между прочим упомянул и о своих разногласиях с лидерами КПСС в вопросе о десталинизации. Он считал в принципе возможным критиковать Сталина, но спорил о методах критики[374].

Как можно судить по имеющимся документам, включая запись бесед делегации Президиума ЦК КПСС и членов Политбюро ЦК ПОРП 19 октября в Бельведерском дворце[375], ни Хрущев и другие члены советской делегации, прибывшей в Варшаву, ни польские лидеры не только не ставили под сомнение единство линий КПСС и КПК, но вообще не уделяли сколько-нибудь значительного внимания позиции коммунистического Китая, поскольку, видимо, мало знали о ней либо не считали советско-китайские разногласия существенными. О второй коммунистической державе мира напомнил в ходе бесед председатель Госсовета ПНР А. Завадский, который опроверг распространенный в Варшаве «враждебными элементами» слух о том, что в сентябре в Пекине во время VIII съезда КПК Мао Цзэдун в беседе с тогдашним первым секретарем ЦК ПОРП Э. Охабом якобы сказал, что поддержит поляков в борьбе за независимость против СССР[376]. Можно предполагать, что мнение Китая в это время мало влияло на поиск представителями КПСС и ПОРП компромиссной, взаимоприемлемой линии в целях преодоления возникшего конфликта. Опасения военной конфронтации заставили Хрущева еще 19 октября дать команду о приостановке продвижения советской танковой колонны в направлении Варшавы, вместе с тем вопрос о возможном советском военном вмешательстве в Польше еще в течение нескольких дней оставался открытым[377]. Вначале на заседаниях Президиума ЦК КПСС доминировала жесткая позиция[378], но уже на следующий день, 21 октября, обозначилась склонность к компромиссу: «учитывая обстановку, следует отказаться от вооруженного вмешательства. Проявить терпимость»[379]. Было дано принципиальное согласие обсудить с польской стороной вопрос об отзыве советников СССР из силовых структур ПНР. Каждодневно наблюдая за ходом событий в Польше, Хрущев и его соратники могли заметить, что Гомулка, избранный вопреки воле Москвы первым секретарем ЦК ПОРП, не стремится к разрыву с СССР, нигде не выходит за «красную линию» в отношениях с содружеством стран, строящих социализм, и это изменило их первоначальные установки еще до совещания компартий, в конце концов назначенного на 24 октября[380]. Ссылок на мнение КПК в записях заседаний Президиума тех дней не содержится. Это само по себе свидетельствует против преувеличения влияния китайского фактора на принятие в Кремле ключевых решений по польскому вопросу, ставит под сомнение вышеприведенный тезис о том, что в первую очередь именно жесткая позиция коммунистического Китая предотвратила вооруженное вмешательство СССР во внутренние дела Польши.

Идея проведения совещания представителей компартий социалистических стран для обсуждения польского вопроса оставалась, однако, в силе[381] – не для того, чтобы заручиться согласием на силовую акцию, от которой 21 октября уже фактически отказались, а прежде всего для того, чтобы обсудить уроки произошедшего конфликта в польско-советских отношениях для всего социалистического лагеря. На советском самолете, специально посланном в Пекин, китайская делегация во главе с Лю Шаоци и Дэн Сяопином прибыла в Москву во второй половине дня 23 октября[382]. В эти самые часы многотысячная демонстрация в Будапеште, о планах проведения которой еще накануне в Пекине никто не знал, грозила выйти из-под контроля. Тем самым внимание советских лидеров все более переключалось с польских событий на венгерские. Вопрос о возможном применении военной силы в Польше к этому времени перестал дискутироваться на заседаниях Президиума ЦК КПСС, в Москве пришли к выводу о том, что «в отношениях с Польшей следует избегать нервозности и торопливости, надо помочь польским товарищам выработать уравновешенную партийную линию»[383], ставка, таким образом, была окончательно сделана на преодоление возникших разногласий путем переговоров и взаимных компромиссов[384]. По некоторым сведениям, в день приезда китайских функционеров в Москву Хрущев в телефонном разговоре с Гомулкой говорил о том, что не видит препятствий для того, чтобы отношения между КПСС и ПОРП развивались на основе принципов, нашедших отражение в решениях только что состоявшегося VIII пленума ЦК ПОРП[385].