— А если завтра никаких амулетов там не окажется?

— Этого не может быть, я точно знаю, что мальчишка не врал.

— Ну а вдруг?

— Тогда нам придется пообщаться с Диртом более вдумчиво.

— Без грубостей и со всем уважением?

— Как получится.

— А как же уважение к истинной крови? Нельзя ведь императорское величие оскорблять даже намеком.

— Патавилетти, сарказм тебе не идет.

— Простите, но мне уж очень не нравится такой скользкий пленник. И что хуже всего, моим ребятам не нравится втройне. Кое-кто до сих пор ноет из-за того, что ему не позволили срезать с мальчишки уши. Вас не понять, то пальцем нельзя тронуть, то обещаете, что позволите на ремни порезать из-за каких-то магических штучек.

— Это не просто магические штучки, это изделия, созданные лэрдом Далсером. Я уже не один раз объяснял, насколько они ценны и уникальны. Попади такая сила не в те руки, и мы получим ту еще проблему. Никто во всем мире не владеет и десятой долей подобной коллекции. Императору будет плевать, с каким уважением мы относились к носителю древней крови, если из-за этого самого уважения он не получит амулеты. Сын принцессы Дайри — это, конечно, прекрасно, но вдвойне прекраснее, если мы преподнесем его на одном блюде с шедеврами лэрда Далсера.

— А то, что вы говорили… Ну, что императору Дирт нужен живым. Это правда?

— А сам что думаешь по этому поводу?

— Как-то очень слабо верится. Если до Дирта доберутся восточники или еще кто-то вроде них, мятеж поднимется, какого еще не случалось за всю историю. И многие к ним примкнут, даже из самых спокойных. Ведь как тут ни крути, а он почти чистый. Таких, как Дирт, больше не осталось: кого убили молодым, кто смешал кровь. Выродилась их ветка. Нынешний император и четвертью чистоты не может похвастать. Как такого ни охраняй, всегда есть риск, что используют для своих надобностей. Да и сам мальчишка будет не против. Волчонком на нас косится, такому обломать клыки не так просто, особенно если обращаться с уважением.

— Ты это понимаешь, я это понимаю, а вот Дирт — нет. Он ведь всю жизнь провел в глуши, среди тупых дмартов, его легко обмануть. Так что помалкивай, пусть думает, что впереди у него долгая и счастливая жизнь.

— Понимаю. Не очень-то охотно он будет шагать, если узнает, что в конце недолгой дороги его поджидает личный палач императора.

Душераздирающий крик впереди застал Даскотелли врасплох. В этот момент он прямо на ходу прочищал нос и от неожиданного вопля дернул головой, отчего палец с разросшимся криво обрезанным ногтем больно оцарапал ноздрю. Глаза мгновенно стали мокрыми, не своим, сорвавшимся голосом он прокричал:

— Тревога!

Шагнул назад на более-менее открытое место, вскинул секиру. За спиной, огибая кустарник, рвалась подмога — двое воинов. Замерли рядом, плечом к плечу, Даскотелли мгновенно почувствовал себя куда увереннее и приказал:

— Вперед. Не торопимся и обходим эти заросли стороной.

Кустарник на пологом склоне рос неравномерно, тесными группами, причем некоторые из них были густо опутаны диким виноградом, из-за чего превратились в почти непроходимую преграду.

Дальше тянулся густой еловый лес. Совершенно обычный с виду, но это не делало его менее странным. Ведь высокие деревья с мелкой хвоей любили влажные места, а здесь сухой склон, больше подходящий для неприхотливых сосен или лиственных пород. Впрочем, от мшистого полога прямо-таки тянуло сыростью, видимо, грунтовые воды залегают близко к поверхности.

Да и не стоит удивляться любым странностям, если дело происходит на Такалиде.

В сосновом лесу обзор обычно отличный, в этом же дальше опушки ничего не разглядеть из-за густых, спускающихся до земли ветвей и не на шутку разросшегося сочно-зеленого папоротника. Именно они скрывали происходившее впереди, заставляя подозревать нечто ужасное.

Какое-то бормотание, еще вскрик, кто-то выругался, резкий треск ветки под ногой или лапой, тихо звякнул металл.

— Глачини! Петолонетти! — не выдержав, заорал Даскотелли.

— Мы тут! — ответили из чащи.

— Чего молчите, собачьи выродки?! И где это тут?! Глачини, ты олух! Чего орал?!

— Мы видели чудовище! Только что!

— У вас там с башками все в порядке?! Совсем сдурели?!

— Здесь и правда было чудище! Да ты сам посмотри, если не веришь!

Через минуту парочка молодых дозорных взахлеб рассказывала короткую интригующую историю. Если верить словам этих разгильдяев, едва забравшись в лес, они заметили подозрительное движение и, надеясь, что это подвернулась долгожданная дичь, начали подкрадываться к потенциальной добыче. Однако вместо вожделенного сохатого или хотя бы оленя воины увидели нечто такое, от чего Петолонетти, которого трудно счесть трусом, до сих пор лязгал зубами так, что по всей округе слышно было, и помалкивал, как замороженная рыба. А молчуна Глачини прорвало, временами даже начинал заикаться, чего за ним раньше не замечалось, тараторил без умолку, путаясь в словах, а иногда даже терял их, отчего его речь порою становилась бессвязной:

— Я такое… Я такого не видел сроду. Ну вообще… И не слышал даже, потому и… Очень огромный, огромное, наверное… Вон по ту ветку высотой, ох и тварь! Вы бы ее видели!

Патавилетти, не выдержав, ухватил перепуганного парня за плечи, встряхнул:

— Глачини, ты же не баба на сносях! Уймись! Успокойся! Ну, подумаешь, чудище увидел! Нам ли чудовищ бояться?!

— Вы бы на него сами посмотрели. Оно просто… просто… Парни, я чуть не обделался, а вы меня знаете, я же… Ну вы поняли.

Даскотелли, отойдя в сторону, присел на колено, указал на землю, задумчиво произнес:

— Какие интересные следы…

Патавилетти, оценив находку, покачал головой:

— Большие. Даже очень большие. Будто бревном по мху стучали.

— Ты когда-нибудь такие видел? — поинтересовался маг.

— Точно такие же не припомню. А вот похожие по размеру доводилось. Это было, когда приезжало большое посольство пустынников. У них были два слона, укрытых цветными попонами, они тогда знатно потоптались на лужайке под Розовой Стеной.

— Да откуда здесь взяться слонам?! — изумился Даскотелли.

— Олух, я ведь не говорил, что это следы слона. Я сказал, что они такие же здоровенные. И у слона нога другая, отличается сильно.

— Я и до этого видел похожие.

— Где?

— Да здесь. Но те были старые, затертые, а этот только что появился. Вон, даже трава продолжает распрямляться. Да и ребята поговаривали не раз, что где-то поблизости слышался шум от крупного зверя.

— Лоси и медведи тоже нашуметь могут.