марок оплатить, и можно подавать в департамент. А регистрация займёт всего несколько дней благодаря поддержке чиновников из нашей партии. Я могу, в благодарность перед вашим внуком, и сам эту пошлину заплатить.

— Хочешь меня оскорбить? Заплачу, а потом с Матти сдеру. Его выдумка, пусть он и раскошеливается. Ха! А хорошая идея! Буду начальником моего диктатора. Пионервожатым, — и старик хрипло рассмеялся.

— А кто это? — не понял его собеседник.

— Когда я в молодости был в Америке, там так называли капитанов переселенческих караванов. Вожатый пионеров. Ну, пионеры, они же переселенцы, — на всякий случай, более подробно пояснил Кауко Хухта.

…..

За день до нашего отъезда нас удостоили своими визитами Леопольд Мехелин и Карл Стокманн. Первым заявился к нам градоначальник Гельсингфорса. Так как тёти и дяди не было дома, то ограничились только чаем и кофе. Я и мой кузен Томми прекрасно справились с обязанностями радушных хозяев пока дед вёл разговоры с градоначальником. Чтобы не пропустить ни одного их слова приходилось работать на подхвате, отбирая у Томми всё, что он тащил с кухни, и из-за этого всегда оставаясь в зоне слышимости их разговора.

— Вот, херра Хухта. Как вы и просили. Заверенная в управе и юридическом департаменте потомственная дарственная на остров.

Ага, понятно. Мой ушлый дедуля решил подстелить соломки под права владения мной островом в столице и затребовал с градоначальника «окончательную бумажку», как говорил профессор Преображенский в «Собачьем сердце».

— К сожалению, я не смогу проконтролировать как будет дальше развиваться город, так как этим летом уйду в отставку. Но разрешение на строительство вами дамбы я подпишу, если вы успеете до моей отставки согласовать её внешний вид в архитектурной директории.

— Этим Ээро Экко будет заниматься, — услышал я голос деда. — Он — господин ушлый, так что, думаю, успеем.

— Вы уже прямо трест, я смотрю, организовали. А мы, столько лет смотрели на этот остров и не знали что с ним делать. Вот что значит настоящая деловая, крестьянская, хватка.

— Хватка. Как же. Я тоже поначалу не знал что с этой скалой делать. Это всё Матти придумал. Вот у него в голове идеи на любой вкус водятся. И откуда только это?

— Это да. Ваш внук — прямо кладезь решений проблем. Ну, это мы с вами вместе видели. Когда с Идестамом к вам приезжали. Кстати. А может ваш внук дать мне ещё один совет?

— Почему нет? Матти! Матти! Иди сюда! Вот, господину Мехелину опять требуется твоя помощь.

— Ну, я бы так не сказал, что помощь. Но хороший и интересный совет мне бы точно не помешал, — даже как-то смутился Леопольд Мехелин после слов деда и моего появления.

— Здравствуйте, херра Мехелин, — на всякий случай ещё раз, поздоровался я с главой Нокии, хотя здоровался с ним когда он пришёл. — Что вы от меня хотели?

На самом деле, я пребывал в полном непонимании своих взаимоотношений с Мехелином и Идестамом и их «Нокии» после всплывших в моей голове воспоминаниях о настоящей «Нокии». Не той, которая сейчас, а той, которая началась с компании «Финская резина».

Несколько дней нашего с дедом прибывания в Гельсингфорсе я был фактически предоставлен самому себе. Дед с головой погрузился в какие-то свои дела, а ко мне нянькой приставили кузена Томми. Который полностью потакал всем мои желаниям и хотелкам. Надо мне по магазинам — идём. Нужно в публичную библиотеку — без проблем. А самое главное, он уже был совершеннолетним и учился в столичном университете, а, значит, мог приобрести всё, что мне было нужно. За мои, естественно, средства.

В первую очередь, мы с кузеном обошли все оружейные магазины. Но, как я и предполагал, все пистолетные патроны имели модную, бутылочную форму. Полностью цилиндрических гильз ещё не было. Вернее, были, но для мощных американских револьверов. А поэтому, очень дорогих. Мне же нужны были дешевые и массовые патроны. Вот захотелось мне поэкспериментировать с созданием пистолета-пулемёта.

Самыми приемлемыми по цене, количеству и размеру оказались патроны 7.65Х25 под пистолет Борхардта. Самого пистолета в продаже не было, но, судя по рекламной брошюре, этот агрегат был даже уродливее Бергманна № 3, снятого мною с мертвых золотодобытчиков.

Отдаленно он мне чем-то напоминал помесь японской «Намбы» и знаменитого «Люгера P08». По словам продавцов, этих страшных пистолетов было завезено очень мало, а патронов к ним, наоборот, очень много. Взял на пробу пару сотен штук и договорился с кузеном, что если мне будет нужно ещё, то он купит и отправит ценной посылкой.

Кроме патронов приобрёл с десяток шарикоподшипников. Если надумаю попробовать сделать один из лифановских двигателей, то они мне пригодятся. Правда, на этих движках были игольчатые подшипники, но где я их сейчас найду-то? Только если сам «изобрету»…

В случайно найденном нами магазине электротоваров, приобрёл массивные амперметр и вольтметр, производства петербургских мастерских Конрада Лоренца.

Не забыл и про резину для различной фурнитуры. На мою просьбу о покупке чего-либо резинового кузен меня и привел в фирменный магазин «Финская резина», где мне и прилетело прямо по лбу, фигурально выражаясь, воспоминание, что я не с той «Нокией» связался. А настоящая — вот она. Этот завод лет через десять переедет в город Нокия, поближе к электростанциям Мехелина, а ещё через десять лет хозяин этого резинового завода выкупит старую Нокию. И полностью изменит структуру получившегося холдинга, хотя старое название всё-таки сохранит.

А что же Мехелин и Идестам? А вот не помню! Наверное, оставили свой бизнес на детей, а те не смогли приспособится под ту, тяжёлую ситуацию, которая сложится с бумажным рынком после начала войны. Ведь их основной доход — это производство бумаги и картона. И экспорт этих материалов в Европу. Как только начнётся война с Германией, схлопнется и возможность доставки. А в 1917 году и России станет не до бумаги. Вернее, бумага-то будет ей нужна, но в обмен она не сможет ничего предложить, кроме новых, ничем не обеспеченных республиканских дензнаков.

Все эти мысли пронеслись у меня в голове пока я выбирал себе листы резины разной толщины. Необходимую фурнитуру можно и самому вырезать. Было бы из чего.

— Здравствуй, Матти, — поздоровался вторично со мной и Леопольд Мехелин. — Скажи, вот куда бы ты тратил много электричества, если бы оно у тебя было?

— Ну, продавал бы населению и администрациям населённых пунктов. А также промышленникам.

— Так не очень хочет население переходить на электричество. Дорого, говорят! Керосин — дешевле!

— Почему? — удивился я. — Керосин же привозной, а электричество — местное.

— Очень дороги угольные лампочки.