барабане, из них выпадали семена с крыльчаткой. Но крутить надо целыми днями, в дикую жару. Адская работёнка. По-моему, даже хуже чем возле печи кирпичного завода.

После разорения предыдущей хозяйки завода приют временно попал под управление городом, а после обретения предприятием новых хозяев им на шею повесили и это детское учреждение. Вообще, опека детей, потерявших родителей, в княжестве была организована неплохо. В городах существовали как казённые, так и частные приюты. Создание частных приютов очень поощряется, так как в этом случае экономятся средства княжества на пособия. Да и многие выпускники приютов остаются работать на предприятиях-шефах. А превратить приюты в полноценные работные дома мешает строгое законодательство, которое ограничивает труд несовершеннолетних в возрасте до двенадцати лет четырьмя часами. А после достижения двенадцати лет у детей есть выбор. Или работать полный день, или половину дня учиться в народной школе, а вторую половину посвятить работе.

Но это только в городах, в сельской местности сироту забирают родственники или назначенные общиной опекуны. У нас, в Яали, представителями опеки являлся пастор и церковный староста. И они же выдавали пособие, которое платит губерния на каждого сироту до двенадцати лет. В Улеаборгской губернии пособие небольшое, всего одна марка в месяц. А вот в столичной Гельсингфорской губернии, как говорят, пособие аж целых пять марок на человека.

Каждый месяц наш пастор проводит «Службу ключей», так называется у нас исповедь. Она добровольна — как любит повторят отец Харри, но все прихожане от семи лет и старше, участвуют в ней обязательно. Через исповедь пастор и контролирует взаимоотношение опекунов и опекаемых.

А вот мне вначале даже пришлось придумывать самому себе грехи и стараться особо не повторятся, чтобы отец Харри ничего не заподозрил. Хорошо, что мои братья-рыцари в нашем узком кругу обожали рассказывать друг другу о своих грехах. А иногда в споре о их крутости дело доходило и до драк. Я же, пользовался случаем и запоминал все их «страшные» прегрешения, которые в основном сводились к непослушанию и непочитанию взрослых и использовал при личной исповеди.

Когда новые хозяева получили в нагрузку к заводу и приют, их как опекунов обязали проводить раз в год культурно-массовые мероприятия. Обычно это были походы в приезжавший в город цирк и посещение местных театральных постановок. Кто из моих дядей додумался пригласить в приют для литературных чтений писателя Хухту, я не знаю, но с месяц точно отбрыкивался от их поползновений. Пока не вмешался дед Кауко и не заставил меня провести эту встречу. И вот сейчас я обозревал дюжину мальчишек в возрасте от восьми и до тринадцати лет, вскочивших с лавок при нашем появлении.

— Мальчики, перед вами писатель Матти Хухта, чьи сказки про Мумми-Тролля вы наверняка читали, я видел эти книги в вашей библиотеке, — и дядя Ларс правой рукой указал на меня и кивнул в сторону небольшой книжной полки, висевшей на деревянной стене. — Сегодня он расскажет вам про новую написанную им книгу. Матти, оставляю вас, как ты и просил. Зайду за тобой минут через сорок.

Сказал и свалил, оставив меня одного перед мальчишками разного возраста. Самому младшему на вид было, как и мне, восемь-девять лет. Старшему, наверное, двенадцать-тринадцать. Но, так как я рос аномально, то ростом чуть-чуть не дотягивал до их старшего. Ну, я так определил, на глазок. Тем более, что дети как вскочили с лавок, установленных вдоль длинного стола, так и остались стоять.

— Добрый день, господа. Садитесь, — произнес я первые слова и почувствовал себя как учитель в школе. — Совсем недавно я написал новую книгу и хотел бы рассказать вам про неё…

— Не верю! — перебил меня старший пацан, сидевший с самого края лавки.

— Чему именно? — чуть ли не радостно спросил я у него.

Я-то боялся, что мне попадутся какие-нибудь забитые жизнью дети, которые молча выслушав меня и приняв подарки, тут же забудут о моём визите. А вот спор, это хорошо. Это говорит, что наша встреча может выйти интересной и продуктивной. А может, наоборот, перерасти в конфликт. Ну, тут всё от меня зависит.

— Что вы, ты, — мальчишка на мгновение сбился в сомнении, как меня величать, но видимо решив, что снявши голову — по волосам не плачут, продолжил. — Ты, скорее — «золотой кролик», которому за деньги кто-то написал книгу, а теперь ты — знаменитость. Вот! — и гордо задрав голову, обвел взглядом остальных. Видали, мол, как я его?

Паренёк, называя меня «культа пу-пу», явно провоцировал конфликт. Простой кролик (kani) не шёл ни в какое сравнение с оскорбительным кроликом (pu-pu). Так называли здесь мажоров, золотую молодёжь, которая, в случае проблем, сразу пряталась за спины взрослых и сама за себя постоять не могла. Видимо, хотел меня обидеть так, чтобы я плюнув на всё, ушёл и оставил их в покое.

— Тебя как звать? — решил я сменить тему и зайти с другого фланга.

— Звать меня Ванхемпи (старший), — прошипел в ответ мальчишка, то ли странное имя, то ли прозвище. — И я здесь решаю кто говорит первым! Только…

— Вот и прекрасно! — грубо перебил его я. — Распорядись, нагреть самовар. А то тут мои бабули пирожков вам напекли.

С этими словами я поставил на стол мешок и развязал его. По комнате сразу поплыли сногсшибательные запахи свежей выпечки с лесными ягодами, отчего сразу с нескольких мест послышались громкие голодные сглатывания и урчание животов.

Когда бабушки узнали о том, что я на следующий день еду в детский приют, они тут же заявили, что в гости с пустыми руками нельзя, и припрягли меня месить тесто. Влезший было с советами о начинке печева дед Кауко схлопотал по шее и позорно утёк, бросив внука на произвол судьбы.

— Ммм, — замялся предводитель приютских при виде горы румяных пирожков. — Ну, да. Это можно, — согласился он и, явно взяв себя в руки, скомандовал. — Кирппу, Йоха, самовар разогрейте, бегом! Туме, Татта, тащите кружки и тарелки!

В комнате сразу поднялась суета и пацаны забегали, как наскипидаренные. Двое, явно десятилеток, схватив полуведёрный самовар рванули за дверь. Ещё двое, начали доставать из посудного ларя кружки и блюдца.

— Меня зовут Мауно. Мауно Уотила, — всё же представился местный вождь и, как бы нехотя, протянул мне руку.

— Матти Хухта, — в ответ представился и я, хотя, дядя Ларс уже представлял меня. И пожал его протянутую руку.

Пацан явно хотел с силой пожать мою лапку, даже так показывая, что он здесь главный. Но я ответил тем же, и мы почти на минуту застыли в силовом