Я бью. Мяч безнадежно отклоняется от нужной траектории и замирает в сантиметре от зияющей заячьей норы.

— Вот черт!

Я швыряю клюшку на землю, она втыкается вертикально в грунт. Тони пытается сдержать улыбку, лицо Ноджа ничего не выражает. Колин обдирает кору с поваленного дуба метрах в двадцати от меня.

Следующий — Тони, у него удар получается великолепный, мяч метра на три перелетает «бункер». Нодж бьет чуть хуже, но тоже неплохо. Колин отчаялся и играет кое-как.

Я пытаюсь вторым ударом поравняться с Ноджем, для этого мне нужно закинуть мяч на двадцать метров влево. И вот мы уже на одной линии. Когда я подхожу к своему мячу, Нодж мучительно решает, какой клюшкой бить. В конце концов выбирает металлическую: она надежней и ею бить легче, чем деревянной, но, опасаясь близости «бункера», он задевает клюшкой землю. Удар получается слабый. Нодж что-то недовольно бормочет.

В двадцати метрах от меня Тони делает очередной удар, вроде неплохой, однако ветер резко меняет направление мяча, посылая его направо в соседний перелесок. Он поник головой. Теперь ему уже не выиграть.

Мой следующий удар удается на славу: прямой, через центр «фервея» ко второму, последнему заграждению. Нодж тоже бьет отлично, мяч приземляется метрах в двадцати от моего, где-то в двухстах метрах от края «грина». По огорченному возгласу справа я понимаю, что Тони опять промазал. Это значит, что он вышел из игры.

Четвертый удар я делаю своей любимой металлической клюшкой номер четыре. Удар получается отменный. Мяч обходит все препятствия, взмывает в воздух и приземляется неподалеку от лунки, в двадцати метрах от флажка. Нодж опять ворчит. Не примеряясь, он делает следующий удар. Его мяч приземляется в метре от моего. Нам обоим предстоит непростой последний удар.

Мы молча идем к «грину». Тони уже нас нагнал. Я не сомневаюсь, что он сделал пару ударов вместо одного, спрятавшись за деревом. Тони и Колин встают по обе стороны от наших мячей. Мой мяч ближе к лунке, значит, Нодж бьет первым.

Тучи снова сгустились. Подняв голову, я вижу, что небо почернело. На горизонте сверкает молния. Начинается ливень: из-за сильного, неистового проливного дождя видимость падает практически до нуля, ливень хлещет по щекам маленькими ледяными жгутиками.

Все молчат и продолжают делать свое дело. Нодж, еще раньше промокший насквозь после падения в ручей, подходит к мячу. Когда он нагибается для удара, с кончика носа у него капает вода, он не очень широко расставил ноги, крепко сжал клюшку в руке. Колин дежурит у флажка, готовится вынуть его в нужный момент. Несмотря на дождь, мы не двигаемся с места, представляя собой размытую, блеклую картину, как на черно-белом снимке.

Наконец Нодж замахивается и ударяет по мячу. Минуту назад он бы попал в лунку, но дождь сделал землю более мягкой, и мяч, летящий в правильном направлении, не долетает и останавливается в тридцати сантиметрах от лунки. А ведь это был практически беспроигрышный вариант.

Я тоже промок насквозь, но почти не замечаю холодного проливного дождя. Я сосредоточен на правильном ударе: он не должен быть слишком жестким, но и мягко бить нельзя, не должен быть слишком быстрым, но и медлить опасно, короче — не слишком сильно, но и не совсем вяло. Главное в этом деле — равновесие. Нельзя долго прицеливаться. Однако и быстро бить тоже плохо. Я навис над мячом, как будто спрашивая у него, какой удар нужен. В последний раз прикидываю, как изменилась почва, помня о неудаче Ноджа, и решаю ударить чуть посильнее. Еще секунда, и я делаю медленный замах, возвращаюсь глазами к мячу, убеждаюсь, что все рассчитал правильно, и бью.

Мяч отскакивает от клюшки, пролетает над промокшими ромашками, как маленький, незаметный гонец. Он обходит мяч Ноджа, направляясь в сторону лунки. Я затаил дыхание. Он летит быстро, слишком быстро. Мне кажется, я перемудрил: он далеко от лунки, может, метрах в трех. Он не попадет в нее. И тогда я проиграл.

И вдруг мяч меняет направление, наткнувшись на небольшой бугорок, сворачивает влево, не сбавляя скорости, начинает крутиться и летит прямо к лунке. Какое-то мгновение кажется, что он ее проскочит, но вместо этого он подпрыгивает на месте, теряет скорость и, как бешеный, вертится на месте. Раз, два, три раза. Наконец ему надоедает мельтешить, и он плюхается в самый центр уже заполненной водой лунки.

Я тут же падаю на колени, подбрасываю клюшку в воздух и начинаю вопить от восторга.

— Вашу мать! Педики несчастные, слабаки! Я победил! Я выиграл! Ва-ууу!

Нодж, слегка ссутулившись, лениво ударяет по мячу, загоняя его в лунку, хотя теперь это уже бесполезно. Он попал, но поздно. С мрачным видом он направляется к лунке, чтобы достать мячи.

— Неплохо, — выдавливает он из себя.

— Отличный удар, сукин сын! — восклицает Тони. Шуткой это можно назвать только наполовину.

Колин ничего не говорит. Я не понимаю, почему у него такой страдальческий вид. Ему-то что?

Нодж достает из лунки оба мяча. Он подходит ко мне, протягивает руку, и мы обмениваемся рукопожатием. Он уже собирается вернуть мне мяч и вдруг передумывает.

— Погоди. У тебя ведь был «Данлоп» номер один. А это «Титлайст» номер три.

Я нервно вытираю мокрое лицо левой рукой.

— Я поменял мячи. Испугался. Наверное, становлюсь суеверным.

— И где же «Данлоп»?

Мне не по себе. Говорю:

— Я его выбросил. Он все равно старый был.

— Так в чем все-таки дело? В том, что он старый, или в том, что ты стал суеверным?

К нам подошел Тони. Колин по-прежнему стоит в стороне. Дождь льет как из ведра. Остальные игроки спрятались или под крышей клуба, или под зонтами. Дождь и вправду сильный, но мы не двигаемся с места.

— Ты считаешь, что я мухлевал?

— Нет, — говорит Нодж спокойно, осторожно. — Я просто хочу знать, где «Данлоп».

— Я же сказал, что выбросил его. Ты психуешь, потому что тебе не обломилось.

— По крайней мере, мне не обломилось только в гольфе, — бормочет Нодж едва слышно.

— Что?

— Ничего. Какая разница?

— Раз спрашиваю, значит, есть разница. Что ты сказал?

— Я сказал: по крайней мере, мне не обломилось только в гольфе.

— Нет, ты сказал: по крайней мере, мне не обломилось только в гольфе. Ты сделал ударение на мне. Подразумевая, что кое-кому не обломилось что-то другое, посущественнее.

Нодж пожимает плечами.

— Если тебе так показалось…

— Мне не показалось. Давай, договаривай, если тебе есть, что добавить.

— Ничего из того, что бы тебе хотелось услышать.

Мы уставились друг на друга, как боксеры перед боем. Колин пытается разрядить обстановку. С лица у него капает вода, он весь промок. Порывы ветра заглушают его голос.