реальности. – В ее взгляде полыхнула ярость. – Запомни это и действуй соответствующе. Остальные делают то же самое. И сосредоточься на своей задаче, чтоб тебя. Если тебе нужна помощь, скажи. – С высоко поднятой головой она удалилась, не дожидаясь моего ответа.

Может, Лупа и не такая любящая сестра, о которой я мечтала, но это не имело значения. Не сейчас, когда наше будущее в опасности. Надо все-таки спросить Мелинду о задании, которое она дала Софии.

Я пошла тем же путем, который выбрал Николай тем вечером, когда мы встретили Анкуту, но болтливую дверь так и не нашла. Очевидно, директриса скрывала свой кабинет от чересчур любопытных посетителей. Час спустя я вновь оказалась на широкой лестнице. Теперь придется искать коридор, не имея ни малейшего представления о том, что ждало меня за ним. Я собрала всю необходимую информацию. В замке всего три гобелена с изображением жар-птицы. И сейчас самое подходящее время решить эту загадку.

Из гостиной доносились тихие обрывки разговоров и смех, когда я отправилась в северное крыло крепости. И чем дальше я уходила от основной части замка, тем тише вокруг становилось. Компанию мне составила парочка люминов. Наши комнаты располагались в восточном крыле. В части северного крыла жили библиотекари, а в башнях закрытого южного крыла находились заброшенные лаборатории колдунов и колдуний Селесты. В западном крыле размещались покои королевы и ее семьи. Я добралась до этажа с нужным проходом, потом еще дважды свернула налево и один раз направо. Коридоры здесь были узкими и темными. Спертый воздух пах затхлостью, но, к счастью, здесь тоже летали люмины. Я повернула в следующий проход. Он оказался немного шире, а полотна закрытых дверей украшала искусная резьба. Еще два коридора, и я очутилась перед нужным гобеленом. Он был огромным, от пола до потолка. Когда-то здесь, должно быть, находились покои какого-нибудь знатного ведьмовского семейства, потому что это слишком ценный гобелен, чтобы висеть в коридоре для слуг. Интересно, почему они оставили его здесь. Я осторожно приблизилась к картине. Плана у меня не было, я не думала, что буду делать, если за ним окажется тот ход. Пойти одной или позвать с собой Магнуса? Я провела рукой по ткани. От поднявшейся пыли защекотало в носу. Затем я внимательно изучила жар-птицу в левом нижнем углу. Она была прекрасна, как и остальная часть картины, хотя цвета поблекли. Тем не менее почти все детали хорошо различались, настолько тщательно мастер их проработал. Я оглянулась, чтобы удостовериться, что я на самом деле одна. Если меня кто-нибудь тут поймает, потребуется хорошее оправдание. Когда я приподняла угол гобелена, у меня затряслись руки. Он оказался тяжелым, сырым и таким большим, что пришлось залезть под него, чтобы осмотреть стену, потому что закрепить его было не на чем. Вокруг царила такая темнота, что я выбралась обратно и подозвала к себе люмин, чтобы он мне посветил. Малыш выполнил свою задачу без особого энтузиазма, и я не могла его винить. Он трусливо висел прямо у моей головы, пока я разглядывала стену. Тщательно ощупала каждый сантиметр на предмет углублений или бороздок, однако не нашла ничего, что указывало бы на какой-либо секретный механизм. У меня постепенно истекало время. Чтобы вовремя вернуться в свою комнату до того, как в полночь погаснут люмины, пора было уходить. Я уже собиралась вылезать из-под гобелена, как вдруг от мелодичного напева кровь застыла у меня в жилах, а во рту пересохло.

– Сладко спи, мой малыш, и луну в свое сердце впусти, она высушит слезы и боль твою утолит. – Сквозь гобелен слова звучали глухо, но не расслышать в них боль было невозможно. Мне знакома эта песня. Именно сейчас пульсация в виске возвестила о головной боли, которая снова и снова терзала меня в последние дни. Папа пел нам эту колыбельную, когда укладывал спать. Я забыла ее, но теперь даже слышала его голос. – Когда утром погаснет последняя звезда, солнце снова засияет в небесах. А пока спи, мой малыш, засыпай, впусти любовь в свое сердце и смело мечтай.

Я много лет не вспоминала об этом, а сейчас шепотом повторяла слова. Женщина раз за разом начинала петь заново, но голос удалялся. Я аккуратно выбралась из-за гобелена. Мелькнула белая ночная рубашка Анкуты, когда она свернула за угол. Последние слова стихли в тот же миг, в который погасли люмины, оставив меня в полной темноте.

– А пока спи, мой малыш, засыпай, – тихо пробормотала я.

Неужели Анкута уже сорок лет пела эту колыбельную своему сыну? Ужасно. Когда пульсация усилилась, я прижала кончики пальцев к виску, желая, чтобы Николай оказался здесь и снял боль. Мимо пронесся порыв прохладного воздуха, и у меня по спине пробежала дрожь. Я на ощупь пробиралась вдоль стены туда же, откуда пришла. Почему я не взяла с собой свечи? Надо было лучше подготовиться. Я не хотела светить при помощи магии, чтобы не быть обнаруженной Бредикой или Амелией. Придется объяснять им, что я делала в северном крыле, а мне бы хотелось этого избежать. Впрочем, если я сломаю себе шею, то вообще ничего не добьюсь. Добравшись до лестничного пролета, я споткнулась и в последний момент успела ухватиться за перила. Потом остановилась в надежде, что глаза привыкнут к темноте, но этого не случилось. Я осторожно перешагивала с одной ступеньки на другую. Когда оказалась внизу, повернулась налево, хотя уже понимала, что заблудилась. Стало так холодно, что меня затрясло. Я опять очутилась на лестнице. С колотящимся сердцем оставляя позади ступени, чувствовала, что теряю самообладание. Я всегда считала себя храброй, но эта тьма, затхлость и перспектива вновь столкнуться с Анкутой, доводили меня до предела.

– Твоя комната в другой стороне, – раздался голос в темноте.

Я взвизгнула, потеряла равновесие, пролетела две или три ступени вниз и врезалась в человека. Меня окутал аромат Николая – хвоя и мох. Он обхватил меня руками.

– Не хотел тебя напугать, – виновато сказал стригой.

– Ты подстерегаешь меня в темноте, где я не вижу дальше вытянутой руки, а потом утверждаешь, что не хотел меня напугать? – я расхохоталась, хотя понимала, что смех звучал напряженно, и продолжала цепляться за его рубашку. В эту минуту я даже не хотела знать, почему он слонялся по этому затхлому коридору. Я просто радовалась, что больше не одна.

– Что ты здесь ищешь, если ничего не видишь? И что ты там напевала? Мне чуть ли не жутко стало. – Он еще крепче меня обнял, а я прижалась к нему.