возможности для развития способностей, дарований, талантов в области производства, науки, техники, литературы и искусства». Свободное время следовало посвящать «общественной деятельности, культурному общению, умственному и физическому развитию, научно-техническому и художественному творчеству». Намерения весьма благородные. И действительно, в СССР немало делалось для духовного развития населения. Во второй половине 1960-х годов в стране действовало 124 тысячи массовых библиотек, почти 150 тысяч киноустановок, 508 профессиональных театров, почти тысяча музеев, кроме того, клубы с разнообразными кружками, любительские театральные коллективы и библиотеки при учебных заведениях и т. д. И это, конечно, прекрасно. Однако иногда на ум невольно приходит вполне подходящее к данному случаю следующее замечание песика Фафика: «При одном виде музея ноги уже устают». Кроме того, действительно ничем не занятых моментов жизни у обычных граждан СССР было не так уж много. Еще в 1925 году Михаил Зощенко написал рассказ «Чудный отдых», где есть такие строки: «А что касается воскресенья или праздничных дней, то какой же это отдых? Сами понимаете: то маленько выпьешь, то гости припрутся, то ножку к дивану прикрутить надо. Мало ли делов на свете у среднего человека?» Эта характеристика подходит ко всем этапам советской, а может быть, и несоветской истории России.

В самом начале 1970-х годов появилось официальное определение досуга. Оно вошло в третье, последнее издание «Большой советской энциклопедии» (т. 8) и выглядело следующим образом: «Досýг. Часть внерабочего времени, которая остается у человека после исполнения непреложных непроизводственных обязанностей (передвижение на работу и с работы, сон, прием пищи и др. виды бытового самообслуживания)». Деятельность, входящую в сферу досуга, предлагалось разделить на учебу, самообразование и иные «различные формы… освоения культуры: посещение публично-зрелищных мероприятий и музеев». Видами досуга считались «самодеятельные занятия и увлечения (хобби), физкультура и спорт, туризм и экскурсии и т. д.». Все вышеперечисленное совершалось, как правило, в публичных местах: клубах, кинотеатрах, библиотеках и т. д. Однако в том же энциклопедическом издании уже можно обнаружить свидетельства признания права человека на отдых в приватном пространстве, а проще говоря, в домашней обстановке. Здесь значительно эффективнее, чем в неких «общих местах», реализуются рекреационные функции свободного времени. Для восстановления сил, потраченных на труд, безусловно, важен не только ночной и непрерывный сон, но и некий пассивный отдых, доступный в домашних условиях. И это необязательно непродолжительная дрема днем. Свободное время, проведенное вне работы и вне публично-развлекательных пространств, очень важно для человека. Оно связано с развитием внутреннего мира личности и обычно характеризуется индивидуальными признаками. Здесь уместно вспомнить книгу «Физики шутят». Авторы – группа серьезных ученых физиков – разместили в тексте байку о великом Эрнесте Резерфорде:

Однажды вечером он зашел в лабораторию. Хотя время было позднее, в лаборатории склонился над приборами один из его многочисленных учеников.

– Что вы делаете так поздно? – спросил Резерфорд.

– Работаю, – последовал ответ.

– А что вы делаете днем?

– Работаю, разумеется, – отвечал ученик.

– И рано утром тоже работаете?

– Да, профессор, и утром работаю, – подтвердил ученик, рассчитывая на похвалу из уст знаменитого ученого.

Резерфорд помрачнел и раздраженно спросил:

– Послушайте, а когда же вы думаете?

Умозаключение гениального ученого вполне подходит и к бурному проведению свободного времени. То поход в кино, то в театр, то на вернисаж, то в «кружок кройки и шитья» и т. д. и т. п. Невольно хочется спросить: «А когда вы все это осмысливаете и думаете о жизни?» На самом деле досуг дома можно провести не только в одиночестве, но и с членами семьи, друзьями, соседями. Правда, не стоит думать, что общественно-политическая обстановка в стране никак не влияет на сугубо приватные формы отдыха. Даже в собственном жилье человек ощущает воздействие разнообразных социально-экономических факторов, что отчетливо проявлялось в условиях именно советской повседневности.

Один из самых популярных видов отдыха и релаксации дома – гостевое общение. Еще в первой половине 1920-х годов, исследуя бюджеты времени населения Советской России, Струмилин писал: «Из пассивных развлечений первое место занимает прием и посещение гостей – весьма естественная дань присущему нам всем инстинкту общительности». «Квартирный передел» 1918–1920 годов привел к уничтожению феномена «гостиной», некоего специфического пространства для проведения свободного времени дома, в первую очередь именно для приема гостей. Это, конечно, касалось горожан с «излишками площади». В условиях нэпа темпы «уплотнения», как известно, замедлились, а практика покупки и комнат, и даже квартир частично возобновилась. В более или менее приличном жилье возобновлялись и дореволюционные практики «гостевания». Художник Константин Сомов описывал в своем дневнике детали визита в семью Бенуа в рождественско-новогодние праздники 1923 года. Там и нарядились «в халаты, платки», и мазали «лицо жженой пробкой», и танцевали «в смешных шароварах, цилиндре и в фантастических орденах», плясали и польку, и русскую, и общую кадриль. Все это буйство происходило сразу в двух расположенных поблизости квартирах. Возродилась и интеллигентская практика художественных или научных «понедельников», «вторников», «сред» и т. д. Дмитрий Лихачев вспоминал о кружке известного философа, историка и врача Ивана Андреевского. В «двух тесных комнатах» по средам слушали и обсуждали разные, довольно серьезные доклады. Правда, добром в условиях советской повседневности такое закончиться не могло. Через некоторое время, на рубеже 1920–1930-х годов, и хозяин, и некоторые гости, в том числе Лихачев, оказались на Соловках. Неудивительно, что многие предпочитали обойтись в гостях без научно-политических баталий.

В контексте новой волны «квартирного передела» 1927–1929 годов частное жилое пространство горожан резко уменьшилось. Гостиная как локус домашнего свободного времени вновь превращалась в фикцию. Городские обыватели непролетарского происхождения, конечно, пытались и в крайне стесненных условиях придерживаться традиций гостевого общения, но это было непросто. На рубеже 1920–1930-х годов начались гонения на религиозные праздники, которые обычно сопровождались хождением в гости в Пасхальные и Рождественские недели. Современники вспоминали: «Новогоднюю елку ставили тайно. Окна занавешивали одеялами, чтобы никто не видел». В наиболее сложном положении оказывались люди, жившие в коммунальных квартирах, и «если устраивали елку для детей, то старательно запрятывали ее, чтобы ни соседи, ни управдом ее не заметили. Боялись доносов, что празднуем церковные праздники». Общий слом ритма повседневной жизни переходом на пятидневку привел к тому, что дни отдыха не совпадали в разных организациях. При увеличении выходных сократилось число праздничных дней. Религиозные же праздники исчезли из календаря вообще. В мемуаристике можно прочесть: «Собираться вместе стало еще труднее. Обязательно кому-нибудь на другой день приходилось работать. Наши встречи свелись к государственным дням отдыха 1 мая, 7 ноября…» В общем, сужалось не только пространство, но и время домашнего досугового общения. Количественно оно не уменьшалось, но явно трансформировалось. Властным структурам больше импонировал публичный отдых людей, его содержание легче контролировалось. При такой ситуации в специальных локусах для приема гостей необходимости в общем-то и не