потом. Этой чертовой тарелочки нигде не было. И булочек тоже к ужину не подавали. Откуда моя старушенция достала булку? Не иначе как со своего ридикюля.

Не найдя подходящего решения, я тайком сунула злополучную булку в карман мундира и незаметно вытерла ладонь о скатерть.

Впрочем, бросив взгляд вбок, обнаружила, что Анна Петровна хмурится. Так что, возможно, не так уж незаметно мне удалось произвести все эти маневры.

Тем временем канцлер подал знак приступать к трапезе.

Специально обученные слуги принялись разносить по комнате накрытые непрозрачными колпаками огромные тарелки. Передо мной тоже поставили такую. Слуга своей рукой, затянутой в белую перчатку, снял крышку, и я уставилась в выпученные глаза огромного краба. (Ну уверена, что крабы пучат глаза, но в тот момент я была уверена, что он их пучит). Массивные клешни покоились на странных маленьких белых шариках, сбоку притулился кусочек лимона. Уже другой слуга поставил между мной и старушкой два лотка с какими-то щипцами, ложечками и пружинками.

Я пригорюнилась, а бросив взгляд на остальных участников, поняла, что в унынии пребываю не только я. Луиза несколько раз поднесла руку к столовым приборам и отдернула ее, Евдокия задумчиво жевала нижнюю губу, Ольга тыкала пальцем в клешню и барабанила пальцами по столу.

Анна Петровна бестрепетно схватила какие-то щипчики и так ловко вскрыла краба, что я не успела ничего понять. И уж тем более повторить.

Контраст между полуголодными приемами пищи и этим великолепием оказался так разителен, что я даже заскучала о тех славных временах, когда на ужин была простая пшенка с рыбной головой.

– Я смотрю, вы испытываете некоторые затруднения? – светским тоном уточнила старушенция почему-то у канцлера.

– Никаких затруднений, – мрачно отозвался тот и взяв вилку зачем-то воткнул ее в глаз крабу. Вилка ожидаемо соскочила и ударившись о твердый панцирь воткнулась в белые шарики. Те спружинили и разлетелись по столу.

– Ай, - воскликнула Ольга. – Мое новое платье!

– Благовоспитанная барышня никогда не будет попрекать кавалера испорченным платьем, - наставительно заметила ее дуэнья. Ольга попыталась устранить последствия салфеткой, но лишь размазала соус по ткани.

– Это платье вам все равно не идет, – ответил канцлер. – Я бы подарил вам другое, но считаю, что женщине и вовсе лучше без платья.

Ольга стремительно покраснела, а после, расплакалась и, вскочив, выбежала из комнаты. Ее наставница гневно крикнула ей вслед несколько угроз, но девушка их даже не услышала.

Моя старушка только покачала головой. Эти шарики она брала аккуратной ложечкой и, полив лимонным соком по одной отправляла в рот.

Я воспользовалась ее примером. Шарики оказались весьма приятны на вкус: что-то крахмалистое, немного сладковатое. Лимонный сок придавал им приятную пикантность.

Распаленный первой неудачей канцлер, схватил краба голыми руками и с хрустом отломил ему клешню. Несколько раз постучал ей по столу, а затем ножом вскрыл кожицу и вгрызся в нее с таким остервенением, что сок закапал ему белую рубашку.

– Вот черт, – воскликнул мужчина и попытался эту рубашку оттереть. Синее полотенце, выбранное им с этой целью, оказалось не лучшим выбором. – Черт, черт, черт!

– Костик, веди себя за столом прилично, – заметила Анна Петровна.

– Моя рубашка, – простонал канцлер.

– А нечего руками хвататься, где ни попадя, – Анна Петровна встала и обойдя стол взяла со стола другую салфетку. Несколько раз плюнув на нее принялась приводить в порядок канцлера.

– Ну, баб Ань, что вы делаете, – простонал он, пытаясь отстраниться. – Я же уже не маленький.

– А ведете вы себя, ваше высокопревосходительство, как маленький, – чопорно отозвалась дама и оставив канцлера в покое вернулась на свое место.

Под шумок, пока все взоры были обращены во главу стола я вскрыла панцирь ножом и какой-то вилкой выковыряла содержимое. Краб оказался донельзя соленым. Но нежным и вкусным. Заела несколькими шариками. Вроде бы ничего. Жить можно.

Когда моя старушенция вернулась на свое место, я уже благовоспитанно промокнула губы салфеткой и сложила ее рядом с тарелкой.

После краба подали белое вино в широких бокалах. В каждом бокале плавали ягоды клубники.

Я бы с удовольствием поменяла вино на стакан чистой воды, настолько мне хотелось пить, но воду как раз не подавали.

После вина нам подали крошечные пирожные, украшенные взбитыми сливками. Девушки все отлично справились с поставленной задачей. Хотя крабы почти у всех стояли не тронутыми.

Канцлер сидел голодный и злой как сыч. Пирожное его не насытило, вино он выпил одним большим глотком, а к крабу больше не притронулся. Из других закусок на столе присутствовало только блюдо с мелко нарезанными сырыми овощами, которыми он пытался заглушить голод, но несколько кружочков огурца даровали весьма слабое насыщение.

Под конец застолья подали небольшие чаши, в которых плавала долька лимона.

К тому времени я уже настолько мучилась от жажды, что не смотря на неодобрительное покашливание, залпом выпила воду и проглотила лимон. Чего добру пропадать.

– Благодарю вас за чудесный вечер, дамы, – с ненавистью глядя на нас произнес канцлер. Он со скрипом отодвинул стул и первым вышел. Следом за ним, тонким ручейком и мы потянулись к выходу.

– Я крайне разочарована, барышня, – строго произнесла Анна Петровна, едва за мной захлопнулась дверь нашей комнаты. – Неужели вы не в состоянии отличить воду для питья от воды для омовения рук?!

– Вы знаете, – тихо сказала я, – однажды наша часть обороняла приграничную крепость. У нас была вода в колодце, но добывать ее приходилось под обстрелом. Три человека не вернулись. Один за другим. Стояла жара. А потом пошел дождь. Я помню, как пила из лужи, и это была самая вкусная вода в моей жизни.

– Простите, – тихо ответила старушка. – Но вы больше не солдат. Мы сейчас находимся во дворце, среди пафосных и разряженных придворных. Которые уважают вас не за ваше прошлое, о котором многие даже не имеют никакого представления. А о том, как вы держите вилку или как садитесь на стул.

Мне стало стыдно. Она же в самом деле старается для меня.

– Простите, – сконфуженно произнесла я. – Я больше не буду хулиганить. Я могу потерпеть жажду и голод. Так что я больше не доставлю вам таких проблем.

– Ну и ладушки, – улыбнулась старушка. – Тогда порепетируем перед сном поклоны и реверансы. Вы же, я так понимаю, не собираетесь изменять своему фирменному стилю? Или, закажем