и жалуйся! Рычи, плачь, топай ногами и бесись, что хоть делай! А перед мужчиной должна быть пресветлой феей. Хотя, иногда слезу пустить и перед ним можно. Но это на крайний случай: новое колечко или платье понравилось, а ты уже все деньги из своего содержания потратила…

Фыркаю — вот это уважительная причина. Просто слов нет! А знала бы она, какая я пресветлая фея перед Торнтоном, вообще бы сознание потеряла. Но ему как-то совсем фиолетово. Или это не столь важно, как маман считает. Или есть нечто более важное в браке со мной, превосходящее колючий характер.

Королевский дворец величественный. Сверкает огнями. У меня от восторга сердце замирает. Хоть к роскоши рококо я уже привыкла, но дворец поражает.

Он не просто большой, он огромный. Несколько отдельных зданий соединены террасами и галереями. Похоже, построены они в разное время и при разных Бардальфах, а теперь объединены в удивительный лабиринт из причудливых поместий и дворцов.

— Смотришь, будто впервые видишь! — фыркает Селеста.

И я прячу восторг поглубже. Понятно, что Вивьен уже не раз посещала резиденцию королей. Видно моя реакция так ярко проявилась на лице, что сестра обратила на нее внимание. Следует быть осторожнее.

Мягко качнувшись, карета останавливается. А я невольно вспоминаю свой первый балл в этом мире, первый выход в свет и чем все кончилось. От прежнего восторга и предчувствия не остается следа. Плохие воспоминания заставляют передернуть плечами. Непроизвольно по коже пробегает морозец. Но теперь я увереннее, красивее, да еще почти невеста герцога. Меня больше никто не посмеет назвать жабой. И я понимаю, что определенное очарование в этих светских развлечениях есть. Конечно, когда тебя всецело и безоговорочно воспринимает общество.

— Цыплятки мои, — неожиданно голос маман вздрагивает. Вместо пренебрежительного тона — неуверенность. — Я хочу, чтобы вы знали… перед тем, как выйдем… Что я вас всех люблю. Это, пожалуй, в последний раз здесь и сейчас я привезла вас, мои красавицы, на бал. Две уже почти помолвлены, и ты Селеста, уверена, после осеннего бала найдешь себе пару. Поэтому я даже не надеюсь, что вы будете со мной.

Я удивленно хлопаю глазами. И не только я… Сестры тоже не ожидали откровений. Хотя, если подумать, маман действительно нас, именно в таком составе, привезла на бал в последний раз. После помолвки на светские приемы должен сопровождать жених. Без него посещение какого-либо мероприятия запрещено.

— И, конечно, я счастлива… счастлива, что у вас хорошая судьба — продолжает. — Но мне и грустно, что пришло время моим цыплятам выпорхнуть из гнездышка.

Она достает изящный кружевной платок и аккуратно вытирает глаза. — А скоро и Уилл…

— О, мамочка, Уилл еще не скоро… — первая не выдерживает Гортензия и обнимает ее.

Мне тоже немного жалко леди Роуз. Она действительно останется совсем одинока. Мы, девушки, к лету уже все будем замужем. А Уилл… Он хоть и наследник, гордость и опора Роузов, а все же не дочь, с которой можно сплетничать, посещать кафе и магазины, обсуждать кавалеров.

— Нам пора! — нетерпеливо ворчит Селеста, нервно постукивая ногой по полу. — Наша карета слишком долго стоит на подъездной дорожке. Боюсь, многим это не понравится.

Хотя странно от любимицы слышать столь сухой тон, даже мое сердце дрогнуло, а леди Роуз мне совсем не мать, но следует признать, что сестра права.

Гортензия отстраняется. Маман прячет платок в рукав. Придирчиво осматривает нас всех. Поправляет шпильку в волосах Селесты, разглаживает воротник Гортензий и аккуратно накручивает на палец мой локон, чтобы он выглядел гладким и упругим, а не пушился.

— Ладно, идемте цыплята, и поразим весь высший свет Сен-Ажена!

И мы обычной вереницей выбираемся из кареты. Сердце в груди превращается в холодный камешек. Что-то должно произойти, вот нутром чую. «Лишь бы никто не пострадал», — мысленно шепчу и скрещиваю пальцы на удачу.

Плохое предчувствие мешает разглядеть и насладится видом огромного, украшенного к празднику зала с зеркальными стенами, хрустальными люстрами, величественными мраморными колоннами и золотой лепниной. Все это проскальзывает на задворках сознания. Только краем глаза отмечаю то, что происходит вокруг. Смутным сном кажется оглашение герольда, лукавые глаза Лайона, то есть короля. Теперь он совсем не напоминает того наглого молодого человека, которому так нравилось заставлять меня краснеть. Только глаза такие же хитрые и пронзительные.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Мы как раз стоим напротив трона, традиционно высказываем свое почтение. Маман щебечет, Селеста поддакивает, Гортензия ищет глазами своего Симонса. А я… я тоже ищу. Только Тора. Но его нигде не видно.

— Позвольте, уважаемая леди Роуз, немного задержать вашу очаровательную дочь.

Маман сияет улыбкой. Селеста вполне естественно краснеет, демонстрируя наигранную застенчивость.

— Конечно, ваше величество. Селеста полностью в вашем распоряжении.

— О, нет, уважаемая леди Роуз! Я о вашей младшей дочери. О леди Вивьен, если вы, конечно, не против.

Я открываю рот от изумления. Но Селеста бросает на меня такой убийственный взгляд, что приходится его сразу захлопнуть. Могла бы сестра убивать глазами, я бы уже лежала замертво.

— В-в-вивьен! — немного заикается маман. — Конечно… Да… доченька?

Ошарашено киваю. Семья удаляется, а я ступаю ближе.

— Добрый вечер еще раз, Вивьен-Ровена… — шепотом здоровается уже более интимно.

— Добрый вечер, Бардальф Лайон, — парирую и я, поддерживая заданный характер разговора.

— Брат немного занят. Попросил присмотреть за Вами. Боится, что такую прекрасную невесту украдут, — неожиданно объясняет свой поступок.

— Так прям и боится? — не верю. Кому я сдалась?

— Переживает так точно. Сейчас немного некстати устраивать бал… но у нас нет выбора.

Снова начинает тревожно скрести за грудиной.

— Так, все же что-то должно случиться?

— Должно было случиться, — исправляет. — Но не случится. Леди Вивьен, неужели вы настолько не доверяете нашей службе безопасности и собственному жениху, лично контролирующему ее работу?

— Тор? Лично? — удивленно переспрашиваю.

— Доверяю ему, как себе. — Пронзительный взгляд пробирает до костей.

— И что нам делать?

— Ждать, пока крысы вылезут из нор, унюхав приманку… — говорит жутким тоном, в котором ясно чувствуются нотки нетерпеливого предчувствия.

Глотаю комок в горле. Почему-то становится душно и немного страшно.

Больше расспрашивать не решаюсь. Да и король вряд ли согласится рассказать. Вероятно, то покушение, в котором был замешан отец Вивьен, таки раскрыли. Может быть, даже с его помощью. Неужели узнали кто прячется за маской, и сегодня наконец-то выведут его на чистую воду? Это было в прекрасно. Даже боюсь признаться, но облегчение, которое почувствую, когда его обезвредят, не сравнится ни с чем. До недавнего времени даже не задумывалась насколько ощущается его влияние и контроль, насколько глубинный страх перед тем, кого отец называл «Тень».

Вдруг