– Пошли, – бросил ей Кирилл. – На четвертый этаж!

Извивающаяся Вика поняла, почему она до сих пор жива иотчего он не придушил ее сразу. «Они хотят сбросить меня с четвертого этажа!Ему нужен либо несчастный случай, либо самоубийство, а для этого на теле недолжно быть следов насилия». В отчаянной попытке освободиться она попробовалаукусить его ладонь, но это было бесполезно, а когда она замахала руками, щелчоксзади заставил ее замереть.

– Выстрелю. – Кирилл произнес это бесцветным голосом, иВика сразу ему поверила.

Да, если она не оставит ему шанса убить ее по-тихому, онвыстрелит. Он не будет рассуждать о том, как избежать наказания или придумыватьобъяснения – он сперва убьет ее, а потом станет решать возникшие в связи с этимпроблемы.

Кручинин волок Вику в сторону лестницы, и Алиса молча шла заними, похожая на привидение. «Значит, она знала все заранее. Он ее предупредил.Она меня встретила, и теперь им остается только сбросить меня сверху исбежать».

Вика представила, как ее тело падает вниз с четвертогоэтажа, и застарелый страх – боязнь высоты – ожил в ней с такой силой, что онаизвернулась по-кошачьи, ударила Кирилла ногой в пах и, как только его рукаразжалась, отскочила в сторону, с ужасом ожидая выстрела.

– Сука, – прохрипел Кручинин, согнувшисьпополам. – Лиса, не пускай ее!

Вика оказалась в ловушке: за спиной ее была витринамагазина, впереди стоял Кирилл, дорогу влево преграждала Алиса. Но даже если бдевушки и не было, пистолет в руке ее бывшего мужа не оставлял ей шансов.

– Слушай, – сказала она, обращаясь только к нему, истерла кровь с треснувшей губы. – Ты ничего не знаешь.

– Сука... – Он смотрел озверело и, кажется, даже непонимал, что она говорит. – Попробуешь кричать...

– Послушай меня, идиот! Я не собираюсь кричать! Я хочу тебекое-что объяснить...

– Откуда птицу взяла, а? Сенька, сволочь, подбросил?

«Какую птицу?!»

– О чем ты говоришь?! Ты с ума сошел?

– Думала, я тебя не поймаю, а?!

Он сделал к ней шаг, и Вика вжалась в стену.

– Клянусь, я не понимаю, о какой птице ты говоришь! –скороговоркой произнесла она. – Объясни мне! Ты видишь, я не кричу, хотямогла бы!

Кирилл остановился, потому что внезапно почувствовалсомнение. Он готов был отдать правую руку, поручившись за то, что недоумение вее глазах было не сыгранным, а искренним. И дело здесь было вовсе не в том, чтоона боялась смерти.

– Птица, – прорычал он и ткнул пистолетом Вике в грудь.

Она едва сдержала крик ужаса, но он не выстрелил, а простопоказал ей, что имеет в виду, и, опустив глаза, она неожиданно поняла, о чемон.

– Брошь?! При чем здесь брошь?!

Она умоляюще посмотрела на Алису, но та стояла на месте,сильно побледнев, и на ее лице было смятение.

– Клянусь, я ничего не знаю про брошь! – повторила Викадрожащим голосом, обращаясь уже к Кириллу. В эту минуту ей было проще иметьдело с ним, и не потому, что пистолет был в его руке. – Мне привез еесыщик! Сергей! Он нашел ее в вашем шалаше!

– Шалаше?!

– Да! Она была спрятана в земле, в маленьком тайнике! Сыщикотдал ее мне, и больше я ничего не знаю!

Она тихо заплакала, и Кирилл чуть опустил пистолет. С минутуон смотрел на Вику, скорчившуюся возле стены, и совсем забыв про ту, что стояламолча в нескольких шагах от него, а потом негромко рассмеялся.

От неожиданности Вика подняла голову и недоверчиво уставиласьна него. Кирилл продолжал смеяться, и это была горькая, злая, недоверчиваянасмешка над самим собой и над тем, как все сложилось.

– Ты дура, да? – спросил он, брезгливо рассматриваяее. – Столько лет... так ничего и не поняла? Это я ее убил! Понимаешь? Я!

– Кого?! – выдохнула Вика.

– Ту стерву, из-за которой Сенька пошел срок мотать! Оралаона громко, вот я и не сдержался.

Девчонка заорала так, что у него заложило уши от ее визга, иКирилл слегка приложил ее – без особой злобы, просто чтобы пришла в себя.

– Услышат... – проскрипел сзади Сенька.

– Нет здесь никого. Слышь, ты, нервная, снимай шубу.

Он ведь и не особенно разозлился на нее за этот истошныйвопль. Но когда она остервенело вцепилась ему в лицо и снова завизжала какдраная кошка, Кирилла окатила волна страшного, непереносимого бешенства, и он,выхватив нож, ударил ее с силой туда, где уже расстегнутая наполовину шубарасходилась, открывая что-то белое, кружевное, вызывавшее в памяти редкие словавроде «батист» или «гипюр». Визг словно надломился, и она, не издав даже стона,свалилась им под ноги. Кирилл стоял и тупо смотрел, как по этому белому,кружевному стремительно расползается, словно красные чернила по промокашке, еекровь. Он перевел взгляд на лицо девчонки – оно на глазах бледнело. Она упала всугроб, и задранный вверх подбородок торчал из снега так, что сразу становилосьясно: то, что случилось, необратимо.

– Твою мать... – потрясенно охнул сзади Сенька. –Кирюх, да ты ее кончил.

Они даже не стали оттаскивать тело в сторону – разделали еепрямо там, выгребли все, что было при ней. Кирилл никогда не видел, чтобы бабатаскала на себе столько драгоценностей. Целую тонну, не меньше! Перед тем какуйти, Кручинин бросил взгляд на застывшее мертвое лицо, и мысль его заработала.

– Если нас возьмут, скажешь, что это ты ее, – сквозьзубы бросил он Головлеву, когда они быстрыми шагами, но не переходя на бег,уходили дворами и переулками.

– Чего это? – вскинулся тот.

– Скажешь, что был один, – продолжал Кирилл, в которомвнутренний метроном начал отсчитывать время до того момента, когда Сенькусхватят, и времени этого оставалось очень немного. – Если двое, то самзнаешь – дадут по полной. А так отсидишь лет пять, тебе еще срок скостят запримерное поведение.

– Да ты чё, спятил?...

– Тихо. Слушай.

Пока Кирилл говорил, Сенька не перебивал его.

– Деньги останутся у меня, – сказал Кручинин, – явложу их в дело. Ты сам знаешь, что у меня они будут работать, а у тебя каквода через пальцы утекают. Ты в этом ничего не понимаешь, оно и не требуется –у тебя я есть. Выйдешь через пять лет, твоя доля будет тебя ждать, станешьобеспеченным человеком. Или не веришь, что я за пять лет подняться смогу?

Сенька искоса взглянул на напарника, но вместо ответаспросил другое:

– А с чего ты решил, что нас обязательно возьмут?

– Не нас, – поправил Кирилл. – Тебя. Возьмут,точно тебе говорю. Девка-то непростая, и зря мы к ней сунулись.