— Почему так думаешь?

— А ты не пустила бы в бункер своих, если бы с головой все было в порядке? Солдаты терлись у входа и не попали внутрь, вот в чем дело.

— Верно…

Макс добил свою банку, облизал ложку и покосился на персики, уже вскрытые, как оказалось сладкоежкой, Рэд. Он пользовался целым набором — ложка, вилка, нож и открывалка в одном стальном корпусе и сейчас ему очень хотелось попробовать золотисто-розовый, упругий даже на вид, кругляш, порезанный на половинки и плавающий в густом сиропе.

— Чего ждешь? — поинтересовалась Рэд. — Особого приглашения?

— Я их один раз пробовал, — Макс усмехнулся, — тогда еще, ну…

— Я поняла. На проклятом газолиновом заводе.

— Фабрике.

— Да какая разница. А мне довелось вот, к Камню, на севере, иногда летом доходят караваны с Портов. Иногда не приходят, но ждут постоянно. Я там провела года два, работала с парнями по морским паскудам. Вот там, Макс, цивилизация, как ни странно.

— Да ну?

— Ну да. Даже кинотеатр был, представляешь? Когда моряки, лет за несколько до меня, смогли восстановить небольшую электростанцию, от реки работавшую. Сделали дело — в гостиничку, там душ горячий, внизу же котельная и бойлерная, оденешься в чистое и вперед, кино смотреть.

— Я только слышал.

— Да понимаю. А еще лавки всякие, только плати — почти что угодно. Вот там этих персиков было много, покупай и ешь — не хочу.

Макс усмехнулся, наблюдая за ней. Рэд, вся такая своенравная, нахальная, крутая, да куча чего еще, порой раскрывалась с интересной стороны. Вот совсем как сейчас…

— Там сурово?

— Там? — Рэд уставилась в стол. — Да…

Она не ответила, но Макс как-то понял все несказанное. И почти представил места, где ей пришлось работать до того, как появилась в Сороке.

Черное, с седыми краешками волн, море, превращающееся в океан, дышащий льдистым морозом. Полярная ночь, когда солнца не видно, а по небу, искрясь и играя цветами радуги, расползается Северное сияние. Вроде бы невысокие, промерзшие до звона при сколах горы Камня, тянущиеся вглубь материка и, совсем неподалеку отсюда, такие же маленькие. Как бы маленькие, на самом деле.

Огромных белых медведей-ушкуев из рассказов нескольких встреченных моряков, чаще всего оказавшихся ненужными именно там, у Камня, где-то брошенных, где-то как-бы честно списанных, время-тоне позволяло проявлять милосердие. Калеки, чаще всего, все же выбирались с побережья, наплевав на привычки и страстно желая выжить там, где не так холодно, безлюдно и неуютно.

Представить себе мишку, в холке с его, Макса, рост, он мог. Не мог представить желтовато-светлый мех, как не пытался. И уж совершенно не представлял — как могут так сильно вырастать морские твари, уходящие на глубину или, наоборот, поднимавшиеся на верх за едой. Те самые, с кем Братство справлялось с огромным трудом, если уж приходилось наниматься.

В Портах, вроде как, чистильщики работали по побережью. Да оно, чаще всего, и правильно. Моряки, рыбаки и остальной просоленный народ со всякими хищными подводными хищниками были приучены справляться сами, без чужой помощи. Платили дорого, жизнями, кровью и кусками себя, но справлялись и…

— Заснул? — Кошкин голос звучал озабоченно.

— Ага. — Рэд, зевнув, сладко потянулась, если судить по шороху. — Вот мы вас сберегли, а?

— У вас персики забродившие, дурында… — Кошка вздохнула. — Ты не почуяла, что ли?

— А я думаю — что нас выключило-то…

— Доцент?

— М?

— Они тут полупьяные.

— Ну, полу ж не в грибы там, или сопли. Проспятся. Нам с тобой все равно еще полдня нужно.

Макс открыл глаза, впился в него глазами:

— Ты нашел какое-то средство?

Доцент поднял очередную пару своих окуляров на лоб, заставив механизм маски щелкнуть, причем, устало.

— Не нашел. Сделали мы. Но нужно еще время. А потом…

--

Рэд, переставшая даже переживать из-за пьяных персиков, довольно ковырялась в рисе с бараниной. Упаковка оказалась не только вакуумной, но и с подогревом: реагент, тонкой прослойкой заложенный в двойные стенки банки, активизировался рывком ключа-открывашки. Банка тихонько нагревалась снаружи и весьма даже — внутри, наполняя помещение горячим мясным духом. Красноволосой настолько понравилось, что она сама сходила к грузовику, отыскала еще две упаковки и вернулась к Максу.

И, насладившись результатами трудов, отправилась на промысел — рыскать по уровню в поисках чего-нито нужного, надобного и годного к продаже.

Доцент с Кошкой, разворошив медблок и найдя какие-то нужные инструменты, реагенты и прочее, героически делали средство от психокинетика, засевшего на нижнем ярусе.

Сам психокинетик, чертова непонятная тварь, наружу не совалась и то хлеб.

Группа торчала возле грузовика, справедливо полагая — есть время отдохнуть, так стоит поспать, чем и занималась по очереди.

Мэдмакс, отыскав еще несколько журналов, старательно искал в них что-то важное, какую-то подсказку к сотворенному тут, но пока не находил. Но рук он не опускал, надежды не терял и, вообще, пытался найти хотя бы что-то.

Листы пейперпласта, вечные и не убиваемые без воздействия высокой температуры, либо какой-то кислоты, прятали в своих аккуратно заполненных листах разгадку. Во всяком случае ему сильно этого хотелось, ведь рисковать жизнями ребят — непростительно, Белый бы уж точно не простил.

— Командир? — проворковала явно довольная Рэд.

Её «командир», произносимое все чаще, сперва заставляло нервничать, ища подвох, а потом… А потом Мэдмакс привык и, не пропуская мимо ушей, относился очень спокойно.

— А?

— Отыскал чего?

— Ты спрашивала.

— Мало ли…

— Нет, не отыскал.

— Ну, тогда ищи.

И принялась за собственное развлечение — очередному поиску в медблоке чего-то интересного. Таким макаром Рэд прошерстила перевязочную, две палаты, изолятор и добралась до кабинета физпроцедур. Не сказать, что поиски принесли что-то серьзное, но мелочишку красная отыскала. И, говоря честно, мелочишка казалась не просто ерундой, а весьма даже неплохим приработком к основной задаче и даже чем-то чуть большим.

Любая военная часть всегда наполнена невидимыми глазу мелочами. Тогда, перед Полуночью, они, как и такие же мелочи в гражданской жизни, казались… сами собой разумеющимися. Сейчас, в мире, где обычная ложка из нержавейки ценилась намного дороже, мелочи приобрели особую цену. Поешь кашу деревянной, сломай несколько штук таких же и нержавейка покажется, драгоценностью.